Монголчуудын царай, бие, зан авирын талаархи сэтгэгдлүүд:
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"...I have put various questions unnoticeably and gradually to you; and you have explained to me everything. It is a pity that in Ladak we did not have an opportunity to speak. Once I was traveling here with the great scientist, P. I asked him various questions but he did not answer
them. He only became angry, because he did not know how to answer.
The lama would like very much to see the Khazars, a Mongolian tribe which remained after the invasion in Afghanistan..."
Altai-Himalaya: A Travel Diary by Nicholas Roerich
*********************************
1887.4.14:"...We emerged from the desolate wind-sweft valleys of the Yang-ho and entered the broad, open plain of Mongolia proper. Morning broke as we appeared upon the plateau; a faint of blue haze hung over the low hills which edged the plain and streched away in the far distance. An extraordinary sense of freedom came over me as I looked on that vast grassy plain, extended apparently without limit all round. There was no let or hindrance - I could go anywhere, it seemed, and all nature looked bright, as if enticing me on. Here and there in the distance could be seen collections of small dots, which as we came nearer, proved to be herds of camels and cattle. Numbers of larks rose on every side and brightened the morning with their singing. Small herds of deer were frequently met with; bustard too were seen, while numbers of geese and duck were passing over-head in their flight northward. The entry to Mongolia was entrancing, and the spirits of the whole party rose as we marched cheerily over the plains.
Away in the distance we had seen some black spots from which faint columns of blue smoke were rising peacefully in the morning air. These were the yurts or felt tents, of the Mongols, towards which we were making.
On arrival I found them to be very much what books of travel had led me to expect-dome shaped, made of a framework of lattice, with a hole in the roof. The inhabitants of one of them made room for me. A felt was spread out to lie on, and a couple of small tables placed by my side. All round the sides of tent boxes and cupboards were neatly arranged, and at one end were some vases and images of Buddha. In the centre was the fireplace, situated directly beneath the hole in the roof. I was charmed with the comfort of the place. The Chinese inns, at which I had so far had to put up, were cold and draughty. Here the sun came streaming in through the hole in the top, and there were no draughts whatever. Nor was there any dust; and this being the tent of well-to-do Mongol, it was clean and neatly arranged...
It was a pleasure to be among these jolly, round-faced, ruddy-cheeked Mongols, after living amongst the unhealthy-looking Chinese of the country through which we had lately been travelling, who showed little friendliness or good-humour, and who always seemed to cause a bad taste in the mouth. These first Mongols
happened to be an unusually attractive lot. There were, of course, better off than those whom I afterwards met with far away in the desert, and this perhaps accounted for their ever-cheery manner, which left such an agreable impression on me..."
"...There were several Mongol yurts about, and we had visits from some of the men. They were tall, strong, muscular fellows, but very childish, amused at everything, and very rough in their manners. Looking on these uncouth, indolent men, it was difficult to imagine that they were the descendants of the wild Tartar ordes, who under Chengiz Khan had conquered China, had penetrated to India, had subdued all Turkestan and Pursia, and swept through Russia even to Central Europe..."- page 128, "Among the Celestials" by Captain Younghusband, C.I.E. London. John Murray, Albemarle Street. 1898
1887.4.15: "On the following day we entered hilly country again, and at the end of the march came upon country cultivated by Chinamen, who here, as elsewhere along the borders of Mongolia, are encroaching on the Mongols, and gradually driving them out of the country back into the desert. The slack, easy-going Mongol cannot stand before the pushing, industrious Chinaman; so back and back he goes. It's the old story which is seen all through nature-the weak and lazy succumbing to the strong and vigorous. The observer's sympathies are all with th Mongol, though, and he feels regret at seeing the cold and hard-natured Cinaman taking the place of the easy-going, open-hearted Mongol..."
1887.4.26: "...Auspicious day, having at lenth arrived, I had reluctantly to say good-bye to my kind and hospitable friends-the last of my countrymen I should see for many a month to come-and take my plunge into the Gobi and the far unknown beyond. We might have been starting on a voyage; all supplies for several weeks were taken, everyting made snug and ready as if going to sea. Ours was a compact little party-the camel man, who acted as guide, a Mongol assistant, my Chinese "boy", eight camels, and myself. Chang-san, the the interpreter, had gone back to Peking, feeling himself unable to face the journey before us,
and so I was left to get on as best I could, in half-English, half-Chinese with the "boy", Liu-san. The guide was a doubled-up a little man, whose eyes were not generally visible, though they sometimes beamed out from behind his wrinkles and pierced one like a gimlet. He possessed a memory worthy of a student of Stokes, and the way in which he remembered the position of the wells at each march in the desert, was simply marvellous. He could asleep on the back of a camel, leaning right over with his head either resting on the camel's hump, or dangling about beside it, when he would suddenly wake up, look at stars, by which he could tell the time to a quarter of an hour...His one failing was opium-smoking; directly camp was pitched he would have out his pipe, and he used to smoke off and on till we started again. I was obliged occasionally to differ with this gentleman; but, on the whole, we got on well together, and my feelings towards him at parting were more sorrow than of anger, for he had a hard life of going backwards and forwards up and down across the desert almost continuously for twenty years, and his inveterate habit of opium smoking had used up all the savings he ought to have accumulated after his hard experiences.
The Mongol assistant, whose name Ma-te-la /Mэдэрээ/ was a careless, good-natured fellow, always whistling or singing, and bursting into roars of laughter at slightest thing, especially at any little mishap! He used to think it the best possible joke if a camel deposited one of my boxes on the ground and knocked the lid off. He never ceased wondering at all my things, and was pleased as a child with a new toy when I gave him an empty corned-beef tin when he left me. That treasure of an old tin is probably as much prized by his family now as some jade-bowls I brought back from Yarkend are by mine.
Poor Ma-te-la /Medere or Mэдэрээ. A. Болд/ had to do a prodigious amount of work. He had to walk the whole-or very nearly the whole-of each march , leading the first camel; then after unloading the animals, and helping to pitch the tents, he would have to scour the country round for the argals or droppings of camels, which were generally all we couldget for fuel. By about twoin the morning he could probably get some sleep but he had to lie down amongst the camels in order to watch them, and directly day dawned he could get up and take them off to graze. This meant wandering for miles and miles over the plain, as camels are obliged to pick up a mouthful of scrub here and there, where they can, and consequently range over a considerable range over considerable extent of ground. He would come into camo for short time for his dinner, then go off again, and gradually drive the camels up to be ready for start; then he would have to help to load them, start off on the march. This seemed to me fearfully hard work for him, but he never appeared any worse for it, and was always bright and cheery. I gave him a mount one day on one of my camels, but he would never get up again, as he said the guide would give him no wages if he did..."
1887.4.27: "Crossing these mountains the following day, we afterwards entered an undulating hilly country, habited principally by Chinese. Villages were numerous, cart-tracks led in every direction, and the valleys were well cultivated. There were also large meadows of good grass, where immense flocks of sheep were feeding; but I was astonished to see that, although we were now in Mongolia, the largest and best flocks were tended by and belonged to Chinese, who have completely ousted the Mongols in the very calling which , above all, ought to be their speciality..."
1887.5.22:"...The Bortson well was reached on May 22.
Here were a few Mongol yurts on the banks
of some small trickles of water, running down
from the Hurku Hills to the north ; and it was
at this point that I crossed the track of the
Russian traveller, Prjevalsky. In his first, and
also in his third journey, he had crossed the
Galpin Gobi from the south, and passed
through this place on his way northward to Urga. Describing the Galpin Gobi at this
point, the great Russian traveller says : " This
desert is so terrible that, in comparison with it, the deserts of Northern Tibet may be called
fruitful..."
1887.8.10: "...We rode up to a tent and Rahmat-ula-Khan went in, said we were travelling to Kashgar, and asked for accommodation for the night. In this way I found myself quartered in a tent with four old ladies, one of whom was a great-grandmother, and the youngest a grandmother. But their hospitality was equal to their age, and we took a mutual interest in each other. The tent was similar in construction to the yurts of the Mongols, but these Kirghiz seemed much better off than any of the Mongols I had met, or than the Kirghiz we afterwards saw on the Pamirs. They were well clothed in long loose robes of stout cotton cloth—generally striped—of Russian manufacture. Round the tents were piles of clothes and bedding for the winter—good stout felts and warm quilts ; and rows of boxes to contain the household goods and treasures. A small portion of the tent was always partitioned off, and there were kept the supplies of milk, cream, and curds, which form the staple food of the Kirghiz. On the whole, the tents were clean and comfortable, and by living en famille with these Kirghiz, I got to see a great deal more of their customs and habits than I otherwise should have done...."
/"Амоng the Celestials". Francis Younghusband. London. John Murray, Albemarle Street. 1898./ http://library.umac.mo/ebooks/b31043100.pdf
///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////"....Nick Wharton and Dariece Swift -After living in China and teaching English for a little over a year, we learned a lot about Chinese customs and ways of life. We loved living there and since then have also enjoyed a month spent traveling Mongolia.
Even though these two fabulous countries are neighbours, they are light-years away from each other.
We’ve made some observations about Mongolia and have discovered many differences between the Chinese and Mongolian cultures, people and custom/:
"A major contrast between the two countries is the appearance of the people. Chinese people tend to be quite small-framed, slight and short’ish.
The Mongolians are a hearty breed of people, the men are muscular and stocky, while the women are voluptuous and curvy. Also, the Mongolians have darker skin and aren’t as concerned with being fair-skinned, as Chinese people are..."
*******************
"...In particular, one little girl twelve years old watched every detail with the greatest attention. When it was almost dark her father said, "It is time to go home now." "No," said she, "I don't want to go. I want to look at all these things as long as I can. I'll never see anything like them again." The Mongol children are exceptionally bright and are advanced in knowledge far beyond their years. This is due to the self-reliant life which is forced upon them almost from the time that they have learned to walk. Certainly they are examples of the "survival of the fittest." They grow up as best they can, with no attention to the most ordinary rules of health, cleanliness or diet. From the moment they stop nursing they eat and drink whatever comes in their way. If they are ill, the only medical services are the prayers of the lamas. They must become hardened to the greatest extremes of temperature. Often I have seen babies, only two or three years old, running about stark naked, outside the yurt in a bitter wind, when I was shivering in a fiir coat..." Andrews, Roy Chapman. 1921. "Across Mongolian Plains." D. Appleton & Co., New York. Pp. 158-159
*****************
Жишээ нь, 1836.2.12-нд Буриадад цөллөгөд байсан зохиолч В.К Кюхельбекерээс Пушкинд бичсэн нэг захиа байна: "Тооцоотой буриадуудыг бодвол тунгусүүд надад илүү таалагдаж байна. Оросуудын талаар үнэнийг хэлэхээс өөр аргагүй нь, Александр найз минь. Эндхийн оросууд буриадуудаас бараг ялгаагүй, тэд ганцхан буриадууд шиг үнэнч, хөдөлмөрч биш".\"...Тунгус в моих глазах гораздо привлекательнее расчетливаго, благоразумнаго Бурята. Русские (жаль, друг Александр, — а должно же сказать правду) Русские здесь почти те же Буряты, только без Бурятской честности, без Бурятского трудолюбия..."
*****************************
"....The Russian and Mongolian almost fraternised, but the Chinese travelfer treated the Russian with almost the same scant courtesy as he dealt out to the unfortunate Mongol. My interpreter, who returned with the baggage at 8 p.m., having covered 140 miles in twenty-six hours, was quite game to go on that night, and so I decided to make at once for stage 10, and so get to Kiachta on the next day, the 3rd July.
A little Mongol boy not more than eleven years old drove our cart, and at 8.30, as the twilight fell, we crossed the ferry. A little shrivelled Mongol woman took us over in the ferry, and well she managed the boat against the strong current. We had all to wade to get to the ferry, and the cart was run up on two planks, and the ponies had to jump as best they could from the water into the boat.
The road lay through woods, and the going was very bad, and in the dark we could only get along at all by going at a walk..." /page 173/
"...I left Kiachta on the 15 th March 1913, and was accompanied by M. PopofF, a Russian gentleman proceeding to the Russian Consulate-General at Urga. We travelled in a large heavy carriage, made in the style of an artillery gun wagon, without any springs, and capable of much jolting and bumping.
The journey to Urga is divided into twelve stages. The first stage is made with three horses harnessed to the carriage, driven by a Russian driver. The remaining eleven stages are made in a style peculiarly Mongolian. To describe the procedure followed at the second stage will suffice for all. The horses are unharnessed, and the Mongols attach a pole by ropes crossways to the shafts of the carriage. Then they mount their ponies, and two of them ride behind the pole — the latter resting against their stomachs. Six or more Mongols, including women and children, mounted and leading spare ponies, accompanied us, and at frequent intervals relieved one another. In this manner one is taken at a gallop up and down hills, valleys, plains, prairies, boulders, rocks, snow and ice ; nothing comes amiss. It is a wild and nerve-racking experience. /pages 192-193/
"...24th April , — The road lay up a narrow rocky valley and then ascended large snow hills, passed a small lake on the left, and after reaching the top of the hills, crossed the Russian frontier. We descended a steep pass, and beneath us was the plain in which the Chuya River has its origin, completely encircled by snow hills and mountains, which form the connecting link between the northern Altai system of Siberia and the southern Altai mountains of Mongolia. These hills are the beginning of the Chuyan Alps, which extend in front of us beyond Kosh Agatch. We stopped for luncheon at the Customs Barrier station, 15 versts over the frontier and 45 versts from Kosh Agatch. This station is at the eastern end of the Chuyan plain or desert, and all luggage, goods, etc., are examined here.
Mr. Rozdolsky was greeted by a deputation representing the Kirghiz and Telengites of the district. We spent the night 1 5 versts farther on in a Kirghiz encampment, the Kirghiz yurts being slightly larger and more comfortable than
those found in Mongolia..." /pages 238, 239/, "With The Russians In Mongolia" by Perry ayscough, H.g.c and Otter-barry, R.B
///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
Their origin is different. The Chinese belong to O haplogroup, making them the same people as other South East Asians, Malay and Indonesian people, while Mongols belong to C haplogroup originated from North East Asia.
*****************************
Rony Gau:"Since I lived in Inner Mongolia all my life, I can tell a pure Mongolian person from a pure Han Chinese person as soon as I see them, though mixed kids are harder to identify. But I know the differences would appear less apparent to someone living elsewhere in Asia, even in southern part of China, not to mention to a Westerner..."
///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
/Яркий пример тому— очерк о монголах-халха, самой большой этнографической группе этого народа, заселявшей центр и северо-восток Монголии. Для читателей, никогда ранее не слыхавших о таком сообществе, конечно, надо было сообщить самые простые и важные сведения. Певцов начинал с «национального характера», подчеркивая их прямодушие и доброту, беспечность и контактность, вспыльчивость и быструю отходчивость, отмечал он у них и отсутствие многих типичных для других кочевников мира качеств — мстительности, злопамятности, склонности к набегам и грабежам в посведневной жизни; однако, по наблюдениям Певцова, монголы-халха бывают чрезмерно словоохотливы, любят лесть, часто ленивы (пока дело не касается важной работы) и очень упрямы. В подобной характеристике, как бы далека она ни была от современного аналитического описания этнической психологии народа, есть и верно схваченные черты монголов, и явная симпатия автора к ним/https://www.litmir.me/br/?b=186360&p=8
"...Для полноты онисанія этой оригинальной и живописной группы нужно упомянуть о наружности и костюмах монгол и монголок. Эти смуглые скуластые люди, сузенькими, косо-прорѣзанными глазами и прекрасными зубами, одeты бблыпею частью бeдно и грязно; костюмы мужчин и женщин очень похожи между собою и состоять изъ шароваръ и халата съ косымъ воротомъ, часто изъ матерійяркихъ цвѣтовъ, перетянутаго кушакомъ, на которомъ вѣшаютъ приборъ съ ножомъ, ложкой и палочками, да кисетъсъ табакомъ и трубкой, — все китайской работы. На ногах кожаные сапоги, а на головахъ шляпы с отвороченными полями, разрeзанными назади, гдe к шляпe прикрeпляются обыкновенно двѣ ленты краснаго или голубого цвeта съ поларшина длины. Шляпы эти сидятъ на затылкѣ и удерживаются завязками подъ бородой. Мужчины, какъ китайскіе подданные, брѣютъ голову оставляя на затылкѣ косу; женщины заплетаютъ свои волосы в двe косы, которыe носят на груди, по плечамъ, или за спиной.
Дорога отъ Гиланъ-Нора идетъ по равнинe и поeзд нашъ eхал все время рысью или галопом. Сначала на довольно болыпомъ разстояніи тянутся сосновые и березовые лeса, которые потомъ постепенно рѣдѣютъ; появляются песчаные холмы, отдѣльно возвышающіеся надъ гладкою степью и посреди ея расположена станція Ибицыкъ, т.-е. стоять двe юрты и около нихъ толпятся монголы съ приготовленными для смѣны лошадьми. Когда мы подъѣхали, на встрѣчу вышли два монгола, одѣтые нѣсколько чище другихъ; они привѣтствовали насъ реверансами и пригласили войти въ юрту, гдѣ былъ приготовленъ чай. Оттого, что я давно не ѣздилъ помногу верхомъ, оттого, что не имѣлъ привычки къ монгольскомусѣдлу, маленькому, жесткому и съ короткими стременами, я послѣ этого переѣзда, въ двадцать семь верстъ, почувствовалъ порядочную усталость, особенно въ колѣнахъ и радъ былъ сойти съ лошади и походить въ ожиданіи, пока подойдетъ нашъ транспорта, который мы обогнали дорогой.
На досугѣ я хотѣлъ-было набросать портрета сопровождавшей насъ красивой монголки, но она замѣтила это и стала кокетничать; подъѣдетъ довольно близко, остановится и позволяетъ на себя смотрѣть сколько угодно и сама смотритъ на меня, но какъ только я поднесу къ бумагѣ карандашъ, такъ она
хлопнетъ нагайкой по лошади и ускачетъ за версту. Подъѣхала другая и остановилась неподалеку...
******************
"...WHEREAS in Inner Mongolia I did not see the Chakhars in sufficient numbers to enable me to form even an impression upon which to base a generalisation as to typical characteristics, the Khalkha or Northern Mongol struck me as being of rather superior build. Roughly speaking, I think that the average height of a Khalkha man must be in the neighbourhood of five feet eight inches, while a large number of them are really tall. The women are strikingly smaller, and, generally considered, are not less than ten or twelve inches shorter than the men. The recollection I have carried away of them is that they are a fairly handsome race. Masses of black hair surmount almond-shaped, strikingly bright and responsive eyes; the cheek-bones are high and slightly flattened. Small, well-formed aquiline noses above shapely mouths and firm chins lend a suggestion of strong character. The teeth are, as a rule, beautiful, and a ruddy colouring showing through the sun-scorched, wind-weathered skin, gives them a very healthy appearance..."
"Tour in Mongolia" by Beatrix Bulstrode.
///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"....If Chinese, Japanese or Korean person was walking on Ulaanbaatar's street, most Mongols can easily spot that he or she is not a Mongol, just one look is enough..."
//////////
Peter Zhang, Historian
Urban Mongolians overlap considerably with East Asians, especially Koreans, Japanese and northern Chinese. However, contrary to popular conceptions, Mongolians don’t look that different from East Asians, nor are they much more robust.
If you compare Mongolians to south Han Chinese, I would think the differences to be more obvious- Mongolians have robust cheekbones with pink undertone, round sturdy faces, along with thinner lips. Whereas most south coast Chinese have gracilized faces with lower cheekbones and thicker mouths.
When it comes to hair/eye color, mongolians mostly have dark, dark brunette and brown hair, but I know some mongolians who have very light brown hair, most Mongolians have black/dark brown eyes, so colored eyes are almost non-existent among us, I've seen only two or three Mongolians who have green eyes.
*********************
Rubruck:
"...And so, when they have collected a great quantity of milk, which is as sweet as cow's milk when it is fresh, they pour it into a large skin or bag and they begin churning it...and when they beat it quickly it begins to bubble like new wine and to turn sour and ferment...when it is fairly pungent they drink it. As long as one is drinking, it bites the tongue like vinegar; when one stops, it leaves on the tongue the taste of milk of almonds and greatly delights the inner man; it even intoxicates those who have not a very good head. It also greatly provokes urine.
Unfortunately, this propensity of some to indulge in a bit too much fermented kumyss cost us one of our great opportunities for having an accurate record of a unique historical encounter.
From cow's milk they first extract the butter and this they boil until it is completely boiled down; then they store it in sheeps' paunches which they keep for this purpose; they do not put salt into the butter; however it does not go bad owing to the long boiling. They keep it against the winter.
Here (*) you can see a sheep's stomach, cleaned and dried, another one (*) inflated, waiting to be filled, and finally one filled with butter (*).
The rest of the milk which is left after the butter has been extracted they allow to turn until it is as sour as it can be, and they boil it, and in boiling, it curdles; they dry the curd in the sun and it becomes as hard as iron slag, and this they keep in bags against the winter. During the winter months when there is a scarcity of milk, they put this sour curd, which they call grut, into a skin and pour hot water on top of it and beat it vigorously until it melts in the water, which, as a result, becomes completely sour, and this water they drink instead of milk..."
/////////////////////////////////////////////////////////////
"...the Kirghiz women are physically superior to the Russian women of the same class-cleaner, better dressed, and handsomer. They have, in many instances, blue eyes and fair complections, in marked contrast to the Kalmuks and Mongols. In manners they are more cheerful than the Russians..."/1863. Alexander Michie. "The Englishman in China during".
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
".....В другой лавке находятся
только тибетские книги. Монгольской ни одной не было. Много увезено с прочими
товарами в Кяхту. Халканские купцы мало выписывают книг для монголов,
преимущественно потому, что ламы сами часто ездят в Пекин и там приобретают
нужное число для своих кумирен и собственного употребления. По сие время
празднолюбивые монголы не думают о чтении книг и не знают пользы, от сего
проистекающей. Просвещение не озарило своими лучами пустынных земель
монгольских, а монгол, знающий свои письмена, уважается единоплеменниками как
человек весьма ученый, с необыкновенными способностями, участник высшего
образования, ибо бурхан не скоро и не каждому открывает грамоту. Духовенство
даже едва по-тибетски умеет (43-а) читать и о монгольском письме мало радеет.
Монгол, с великим трудом научившись писать, причисляется к какой-либо
канцелярии, где имеет случай узнать порядок дел и формы бумаг официальных, со
временем получает он преимущество при избрании чиновником низшим. Таким
образом, не думают здесь о развитии умственных сил при помощи систематического
воспитания, но более обращают внимание на один механизм, держащий в оковах все
способности, врожденные каждому человеку. Степной житель не находит ни
побуждения, ни средств к дальнейшему образованию: униженный слуга маньчжуров
изучается уловкам хитрым единственно для ограждения собственного спокойствия и
улучшения состояния. Монголы чрезмерно честолюбивы, и победители их умели
воспользоваться сею слабостью своих рабов. И ныне пресмыкающийся чиновник
монгольский перед каждым маньчжуром за ничтожное жалованье и преимущества, ему
дарованные повелителем, сделался тираном своих подчиненных. Это неминуемые
последствия феодального правления....
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"...7.19. Хагас сайн. Үд дунд. Шохойн чулууг эгнүүлж барьсан олон овоотой нэгэн уулын нилээд бэлд үхэр голдуу амьдардаг 15 монгол гэр байна. Бороо их орж ногоо сайн ургаан хөндийнүүд малчдыг ийнхүү цуглуулжээ. Тэдний нэг нь, 1821 онд Тимковский энүүгээр явахдаа танилцаж байсан, одоо бурханы оронд буй зураачийн шавь- мөнгөний дархан ажээ. Энэ шавь нилээд ядуу амьдарч байна. Монголчууд сайн эмээл, асаагуур, хутга мэтийг нутгийнхаа дархнаас биш, харамсалтай нь, хятадуудаас худалдаад авчихдаг учраас энэ хүн ажилдаа амжилт гаргаагүй нь энэ...".
/"...VII.19. Суббота. Дневка. У подошвы хребта, покрытого многими обонами, из плитняка сложенными, ныне поселилось около
15 юрт монгольских, богатых скотоводством. Хорошая трава, явившаяся после обильных дождей, привлекла жителей в здешние долины. В числе сих жителей находится один серебряных дел мастер, ученик покойного художника, которого г. Тимковский в 1821 году здесь видел. Живет он довольно бедно, ибо монгол скорее купит для себя хорошее седло, огниво, нож или табакерку в Китае, чем прибегнет к своему земляку, по скудости работы не могшему сделать много успеха в своем искусстве..."/
Ковалевский Осип Михайлович. "Дневник, веденный во время путешествия с XI Миссией в Китай 1830-1831 гг". "
Ковалевский Осип Михайлович. "Дневник, веденный во время путешествия с XI Миссией в Китай 1830-1831 гг". "
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
..... "Southern Chinese" covers a lot of ground, but a study was done by a Russian anthropologist back around the 30's, regarding relative percentage of "negrito" features in Chinese from different regions. (Remember the African migration; some Black tribes still survive around SE Asia, and people with African features were seen around China and Tibet into the early 20th Century.) So he found that people in SE China had the flattest noses and darker skin than other Chinese.....
http://www.city-data.com/forum/asia/1529644-whats-difference-physical-features-between-northern-2.html////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
.....В долине Боро-цончжи, между прочим, мы встретили монголов, смешанных пришельцев с разных мест — с северных и юго-восточных или северо-западных хошунов, живших здесь в это время в небольшом еще числе. Летом же, по сло-вам наших проводников, их здесь бывает довольно много. Здесь же нам попал-ся на глаза в компании с монголами и китаец, своего рода Хлестаков, заручившийся бумажонкой, вероятно, подделавший таковую, вроде бумаги, выданной из управления. С этим документом он приставал к темным монголам с требованием немедленно возвратиться в свои родные места или они должны былиплатить за это известную сумму. Говорят, что подобного рода мошенничествав пустыне совершаются нередко, конечно, только со стороны выжиг-китайцев. Сами же монголы — народ довольно честный, добродушный и очень далекийот каких-либо мошенничеств, в особенности по отношению к чужой собственности. В этом легко убедиться при виде оставленных монгольских жилищ, невсегда запертых на замок, а частенько закрытых лишь ремешком. Раз жилище без обитателей, этого достаточно, чтобы знать и видеть запрещение входа туда..../Kozlov P.K. The Diaries of the Mongolia-Sichuan expedition, 1907–1909/
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"...Монголчуудын дунд нийтлэг гардаг өвчнүүдийн нэг бол хамуу. Монголчууд хаяа хувцсаа сольдог, ус их хэрэглэвэл хойд насандаа загас жараахай болж төрнө гэж
итгэдэг учир усанд орох, хувцас хунараа угаах нь тун ховор...
"... Би замдаа цайлж хооллохоор түүний таньдаг айлд буух бүрд тэр Өргөөд байхдаа тэдэнд зориулж цай, тамхи, шүдэнз худалдан авсан боловч надаас болоод тэр бүхнээ замд хэрэглэх морь малаар солиод дуусгав хэмээн ярьж, ярих бүрдээ мөнгө олохоор арилжааны нөхцөлөөр надад газарчилж яваа биш харин буянг бодож намайг гийгүүлж байгаа мэт тайлбарлана...
Өргөөгөөс мордохын өмнө би өөртөө хөх өнгөтэй, нарийхан том хүрээтэй, нарны шил худалдаж авсан юм. Хиагт, Өргөө мэт газарт ч олддог, чанар муутай, жирийн л хүнд хямд боловч, говийн нар, цасанд нүд гялбахад тустай эд.
Хэрэглэхэд хялбарыг бодоод би нарны шилээ малгайнаасаа уячихав. Гэтэл замд гараад удалгүй мориноос унахад юм уу, айлд хоноход өнөөх шилээ гээсэн бололтой. Би ч хэрдээ харамсав. Говийн хужиртай хөрснөөс ойсон нарны хурц гэрэлд миний нүд өвдөж, аялал дууссанаас хойш хэдэн сарын дараа эдгэсэн билээ. Замд ламтны ч нүд өвдөж, надаас шилээ өгөхийг гуйхад нь гээчихсэн гэдгээ хэлэв. Гэтэл тэр өөртэйгээ адилтгаж бодоод намайг шилээ харамлав гэж ойлгон, үлдсэн замын туршид цөөхөн тохиолдлыг эс тооцвоос тааралдсан хүн бүхэнд хэчнээн муу хүнтэй явж байгаагаа шошрон ярьж, нарны шил ачаанд минь байгаа хэр нь түүнд өгч хэрэглүүлээгүй, өөрөө ч хэрэглээгүй хэмээн ярьсаар явсан билээ...
Ламтны ярьсан зүйлийн дөнгөж хагасыг нь сонссон хүн түүнд итгэж өрөвдөхөөс өөр замгүй бөгөөд түүнийг харсан нэгэн "Мундаг лам явж байна" гэсэн билээ.
Тэгж худал ярьсныг нь нутгийн хүмүүс мэдээд түүнд нутгийн хүмүүс дургүйцнэ гэж би бодсон боловч харин ч түүнийг тун их хүндэтгэж байх шиг санагддаг. Монгол бичгээр ч /тэр байтугай бүх лам нар ямар нэгэн хэмжээгээр мэддэг царай үзүүлдэг/, төвдөөр ч гарын үсгээ зурж чаддаггүй, хэнэггүй, эрдэм боловсролгүй тэрбээр Өргөөд нэг хийдэд томхон алба хашдаг гэж байгаа...".
Games Gilmour. "Aмong the Mongols".
//////////////////////
"....Ночь была замечательно тихая, теплой, но темная, облачная. Рано утром, на восходе солнца, мы снарядились в путь, чтобы по дороге заехать к тангуту, которого я обещал навестить. Его палатка оказалась в двух верстах от нашего стойбища. Он уже ожидал нас, вышел навстречу и, введя в палатку, усадил возле очага по правую его сторону на стеганую подстилку, сшитую из тибетской материи. На очаге уже варился чай с чурой (сушеный творог), молоком и дзамбой. Наливая его ложкой в чашку, хозяйка прибавляла масла, которое она брала прямо рукой из бараньей брюшины, в коей оно хранится. К чаю были поданы пшеничные лепешки, жареные в бараньем сале. От хозяина мы узнали, что причиною вчерашнего крика была пропажа 20 лошадей из палатки, стоявшей возле нас. На вопросы, кто же украл, тангут говорил, что кто-нибудь из своих, потому что монголы к ним не ходят, а китайцы и подавно, потому что очень боятся их. На мое заявление, что у нас все время, пока ходим среди тангутов, все благополучно, хозяин заметил, что все тангуты удивляются смелости русских. Он говорил, что будь мы монголы или тангуты, то уже давно шли бы пешком, т. е. у нас давно были бы украдены все животные..."
"...Живут все почти в юртах, хотя более богатые имеют фанзы, битые из глины. У местного хана довольно большая фанза с садом, ее называют по-китайски "ямынем" (управлением). Хан строит для себя еще новый ямынь. Местный торгоутский гэгэн, ныне отсутствующий и находящийся в Амдо для получения своего высшего духовного образования, имеет тоже свой ямынь с садом и с помещениями для монахов. Много попадалось нам здесь старых разрушенных стен глиняных фанз и множество покинутых пашен; нам торгоуты говорили, что все это теперь только остатки разрушений, произведенных дунганами во время их восстания.
Эти торгоуты, так же как и юлдусские, -- выходцы с Волги около 200 лет тому назад, считают свое пребывание в пределах Китая временным и надеются возвратиться со временем в Россию, где, по их словам, у них есть земли, на которые у хана хранится бумага русской царицы. Китайцев сильно недолюбливают зато, что последние изводят их ханов и не дают им долго жить. Отец настоящего малолетнего [хана] тоже изведен (отравлен) китайцами по достижении 25 лет. Это делается для того, чтобы какой-нибудь энергичный хан, войдя в более зрелые годы, не увел бы торгоутов из Китая в Россию.
Здесь, после проведенных девяти дней, повидимому, нам уже нечего было делать: мы обошли все ближайшие окрестности и обыскали все кустики и все камешки. Бивуак наш порядочно загрязнился, животные кругом объели весь корм, а нам двигаться вперед никуда нельзя было, не дождавшись П. К. Козлова, еще не вернувшегося из своего разъезда. Долгое его отсутствие меня начинало сильно беспокоить, и я решил, выбрав новое место для бивуака и перейдя на него, послать на Юлдус Баинова с монголом, чтобы хотя узнать там что-нибудь о П. К. Козлове.
26 августа мы перебрались на р. Хахрын-гол. Эту р. Хахрын-гол мне называли многими именами, а именно: Хахрын-гол, Кара-су, Уластын-гол. Может быть, она и называется всеми этими именами, но я буду звать ее Хахрын-гол, потому что ее мне чаще так называли, да и покойному Пржевальскому она была названа торгоутами тем же именем..."
////////////////
***********************
"... Two were Mongolian lamas in shabby robes of saffron and crimson, bound at the waist by twisted sashes of faded purple cloth. One lama had a crushed felt hat on his shaven head, the other was bare-headed, and both wore high, leather Mongol boots. The one with hat was tall and rather gaunt, with a long nose, and sunken cheeks below high cheekbones. The other was shorter and more thickset, with a broader face. Both might have been taken for American Indians. As we camp up, they were in the act of replacing their carved snuff-bottles in their belt-purses, having taken them out to exchange them with third man, who had just joined them.
The newcomer was a layman, with a frank, pleasant expression in contrast to the somewhat furtive looks of the lamas. He too would have resembled an American Indian except for the long, drooping moustache under his small, finely chiseled nose. Unlike the lamas, he was wearing a dark blue summer robe of heavy serge, with a red sash, a brown belt hat, and cloth boots. Though the features and dress of all three were so typically Mongol, and unlike anything we had seen in China, I thought I would try the experiment of greeting them in Chinese. The taller monk answered, with quite a strong accent, explaining that he, like many other lamas of the border regions I had visited, often had occasion to deal with the Chinese merchants in buying things for his temple, and had learned their language in that way....
When we stopped to look at the Mongols, a few of the youngsters laughed, and some of adults walked off expressions of disgust. One old man spat "Mongol dogs!" he exclaimed. His attitude of disdain, and that of those around him, seemed to express more than the usual bad .feeling of uneducated Chinese toward other peoples in the remote frontier regions. The four Mongols, in their turn were pointedly ignoring the Chinese who stood behind us, making it plain that no love was lost on their, either ".
I supposed that their mutual ill-feeling was probably due to the intollerance of two different peoples thrown together in a sparse frontier region. Struggle for livelihood between the inpushing Chinese immigrants and the native Mongolians would inevitably bring them into constant competition, while their very different ways of life, as settled farmers and nomadic herdsmen, would make for constant misunderstandings".
pages 6, 7, 8. "The Land of the Camel" by Schuiler Cammann. 1950. The Ronald Press Company. NewYork.
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
Первая же остановка наша была в деревушке, которую населяли монголы-туметы; они занимались хлебопашеством, жили в китайских фанзах и одевались по-китайски, только женщины их счастливо отличались от китаянок здоровыми ногами и вообще здоровой рослой фигурой. Туметы относились к нам радушно и не надоедали любопытством.
На другой и на третий день шли населенными местами и останавливались в китайских постоялых дворах, в дянах, как мы привыкли называть их. Чем ближе мы подходили к Желтой реке, тем оживленнее становились дороги; опять, как в Китае, на ней то и дело встречались различные торговцы с товарами, подвешенными на коромыслах. Доехали до развалин старинного монгольского города Тохто-хото; его разрушенные стены и башни были на высоком обрывистом берегу; внизу, между рекой и горой, расположился новый китайский город.
https://www.you-books.com/book/A-V-Potanina/Sibir-Mongoliya-Kitaj-Tibet-Puteshestviya-Dlinoyu-
На другой и на третий день шли населенными местами и останавливались в китайских постоялых дворах, в дянах, как мы привыкли называть их. Чем ближе мы подходили к Желтой реке, тем оживленнее становились дороги; опять, как в Китае, на ней то и дело встречались различные торговцы с товарами, подвешенными на коромыслах. Доехали до развалин старинного монгольского города Тохто-хото; его разрушенные стены и башни были на высоком обрывистом берегу; внизу, между рекой и горой, расположился новый китайский город.
https://www.you-books.com/book/A-V-Potanina/Sibir-Mongoliya-Kitaj-Tibet-Puteshestviya-Dlinoyu-
///////////////////////////////////////////////////
After living in China and teaching English for a little over a year, we learned a lot about Chinese customs and ways of life. We loved living there and since then have also enjoyed a month spent traveling Mongolia.
Even though these two fabulous countries are neighbours, they are light-years away from each other. A major contrast between the two countries is the appearance of the people. Chinese people tend to be quite small-framed, slight and short’ish. The Mongolians are a hearty breed of people, the men are muscular and stocky, while the women are voluptuous and curvy. Also, the Mongolians have darker skin and aren’t as concerned with being fair-skinned, as Chinese people are.
////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
1887 г. «Жители представляли поразительный контраст с только что оставленными китайцами; они были сильны и рослы, с круглыми румяными лицами, очень простодушны и добросердечны. Они исключительно номады и пастухи и ничего не возделывают. Старая воинственность, сделавшая их такими могущественными во дни Чингисхана, совершенно незаметна теперь. Китайское правительство поощряло превращение мужского населения в ламы и говорят, что теперь насчитывают до 60 лам на 100 мужчин. Вследствие этого в Монголии быстро убывает народонаселение. Недавно бывший голод уничтожил много людей, и страна обезлюдела бы, если бы китайские эмигранты не наводнили ее».... «Лицо первых /восточных монголов. А.Б/круглое и полнее, западные имеют лицо более длинное и нос более выдающийся; Кроме того они выше ростом, чем монголы восточные"
/Д. Клеменц, "Письма с дороги"/
***********************************************************
1876.10.15/10.27/:... Пишу вам переп китайскими пельменями... В Кобдо мы зажились. С Березовским мы все спорим о китайцах. Я нахожу их милым народом, потому что они постоянно улыбаюся нам, и,увидев что мы что-нибудь завертываем, начинают помагать. Михайл Михайлович прежде всего возмущается что они тщедушны, он утверждает что in corpora sano mens sana... Я, как увижу китайца сзади, припоминаю Вашу тоненькую фигуру. Все они сухонькие, с тонкими пальцами, молодые с женоподобными лицами... Эксплуатация монгольского труда усиленная. Народ здесь беден, ходит в оборванном платье. Его сосут как эти торговые компании (Ташенху, Настай, Аржан и другие), так и чиновники. Губернатор, сменяясь, увозит отсюда на 50 и более верблюдах имущество. Здесь смена губернатора, как в Америке, влечет смену множества чиновников. Здесь губернатор, сменившись, увозит с собой до 200 чиновников. Новый навоз приезжает оборванный и голый, а через несколько лет щеголяет в шелковых курмах, владеет лошадьми и пр. Контраст между компанейцем в шелковой голубой безрукавке, в бархатных башмаках и в безукоризненной белизны чулках, и монголом в засаленном нагольном тулупе с медными аграфами, во вшивой мерлушчатой шапке и в пыльных сапогах с отслаиващимися подошвами — контраст поразительный. С одной стороны, почти вежливое обращение, а с другой— грубые окрики..."./". "М.Н Ядринцеву. Г.Н Потанин/.
*********************
"....Жильём для них являются юрты, устроенные, похоже, как и юрты сойотов, только более зажиточные. Монголы не соблюдают чистоты, и поэтому трудно отыскать её в их жилищах. Монголы никогда не моют тела и посуды. Свою одежду они не стирают, но носят так долго, пока она совсем не истреплется. Весной держат монголы в юртах маленьких ягнят и телят, сберегая их от холода и волков. Следовательно, легко себе вообразить, какая душная атмосфера царит в юрте. Главной едой монголов является мясо, молоко и листовой чай, приправленный солью, талханом и маслом. С кипячёного молока монголки собирают сметану (урюм), которую они сушат и сохраняют, как лакомство для гостей; делают они также сушёный творог (хурук) и сыр (тарак). Мясо едят полусырым, а самым большим их деликатесом считается сурок, испечённый в собственном жире.
Птицу и рыбу монголы-халхасы не едят.
Кухонная посуда изготавливается, главным образом, из меди или латуни, часто красиво украшена серебром. Для приготовления мяса и чая монголы используют железные котлы, которые ставят на камнях, сжигая под ними аргал-кизяк, т. е. сушёный навоз.
Прекрасный пол имеет в Монголии бытовые условия значительно более лёгкие, чем у других номадов. По правде говоря, женщины чаще всего выполняют домашнюю работу, но их социальное положение настолько хорошее, что они не являются невольницами своих мужей. Родители с радостью приветствуют появление дочери, потому что та принесёт им в будущем много пользы.
Одежда монгольских девушек очень скромна. Носят они обычно тэрлики, подобные мужским, перевязывая их шёлковым поясом bös. Волосы они собирают в косы, вплетая в них шёлковые шнурки и серебряные монеты. Половая жизнь в Монголии начинается очень рано, на 12–14 году жизни. Много девушек занимается проституцией, помогая таким образом своей семье и собирая себе приданое.
Молодой человек, собирающийся жениться, должен сделать подарки семье своей избранницы, количество и ценность которых зависит от красоты девушки.
Шумные свадьбы происходят в присутствии лам и приглашённых соседей.
Свадебному торжеству придают блеск игры, скачки коней или излюбленные соревнования в стрельбе из луков. При этой возможности напиваются монголы допьяна аракой — водкой, сделанной из молока, а порой китайской водкой ханшин, перегоняемой из гаоляна, и действующей пагубно на организм и нервную систему.
Замужние женщины отличаются от девушек своей оригинальной причёской. Они скрепляют волосы на затылке, за ушами, в форме веера, смазывая их для жёсткости клеем или скрепляя серебряными пряжками. В передней части головы волосы укладывают накрест и сильно обвязывают их красной лентой. Концы волос заплетают в косы, которые вкладывают в серебряные или шёлковые мешочки, опущенные на грудь.
На голове замужние монголки носят серебряные чепцы, густо украшенные кораллами и бирюзой. На чепец же надевают высокие остроконечные монгольские шляпы, обрамлённые мехом соболя. В ушах они носят длинные серёжки в виде цепочки или красивые кусочки полированной яшмы.
Платья замужних женщин имеют вид домашних халатов: они сшиты внизу, но имеют разрез от колен до шеи, скреплённый с помощью серебряных или позолоченных пуговиц. Рукава имеют выпуклость на плечах, концы же рукавов обшиты мехом или шкуркой ягнёнка, защищая таким образом руки от холода. На руках носят серебряные или медные браслеты, а на пальцах широкие перстни.
Монголки имеют пристрастие к нарядам и драгоценностям.
Пожилые женщины снимают с себя серебряные украшения только тогда, когда, принимая религиозные обеты, отдаются молитвам.
Спартанское воспитание монголов начинается уже с самых молодых лет. В путешествиях по Монголии я несколько раз был свидетелем появления на свет монгольского младенца, которого тотчас же после рождения купают, в зависимости от обычая, существующего в данной местности, в молоке или бараньем бульоне. Затем кладут новорождённого на сухой верблюжий навоз и заворачивают в шкурку ягнёнка, которая заменяет пелёнки.
Двухлетние малыши уже ползают по юрте, невзирая на температуру. Неоднократно я видел летом и зимой нагих детей, бегающих по соседству с юртой.
Монголы отличаются большим гостеприимством. В их юрты можно приезжать в любое время дня и ночи, исключая только те случаи, когда двери юрты закрыты и привязаны под острым углом к колышку, вбитому перед дверями. Самовольно отворяя такую юрту, можно подвергнуть себя большим неприятностям. Способ приёма гостей не отличается от сойотских традиций, с той только разницей, что вместо «Менде» говорится «Сайн байну». Выбивание пепла из трубки ударами её о таган является самым большим оскорблением домашнего очага, и беда тому, кто позволил себе подобную бестактность в среде многочисленной монгольской семьи. Похоже, это происходит ещё со времён первобытного языческого культа азиатских народов, шаманизма, когда самым большим проклятьем были слова: «Пусть потухнет твой огонь»..."https://coollib.com/b/451909-kamil-gizhitskiy-cherez-uryanhay-i-mongoliyu-vospominaniya-iz-1920-1921-gg/read
Птицу и рыбу монголы-халхасы не едят.
Кухонная посуда изготавливается, главным образом, из меди или латуни, часто красиво украшена серебром. Для приготовления мяса и чая монголы используют железные котлы, которые ставят на камнях, сжигая под ними аргал-кизяк, т. е. сушёный навоз.
Прекрасный пол имеет в Монголии бытовые условия значительно более лёгкие, чем у других номадов. По правде говоря, женщины чаще всего выполняют домашнюю работу, но их социальное положение настолько хорошее, что они не являются невольницами своих мужей. Родители с радостью приветствуют появление дочери, потому что та принесёт им в будущем много пользы.
Одежда монгольских девушек очень скромна. Носят они обычно тэрлики, подобные мужским, перевязывая их шёлковым поясом bös. Волосы они собирают в косы, вплетая в них шёлковые шнурки и серебряные монеты. Половая жизнь в Монголии начинается очень рано, на 12–14 году жизни. Много девушек занимается проституцией, помогая таким образом своей семье и собирая себе приданое.
Молодой человек, собирающийся жениться, должен сделать подарки семье своей избранницы, количество и ценность которых зависит от красоты девушки.
Шумные свадьбы происходят в присутствии лам и приглашённых соседей.
Свадебному торжеству придают блеск игры, скачки коней или излюбленные соревнования в стрельбе из луков. При этой возможности напиваются монголы допьяна аракой — водкой, сделанной из молока, а порой китайской водкой ханшин, перегоняемой из гаоляна, и действующей пагубно на организм и нервную систему.
Замужние женщины отличаются от девушек своей оригинальной причёской. Они скрепляют волосы на затылке, за ушами, в форме веера, смазывая их для жёсткости клеем или скрепляя серебряными пряжками. В передней части головы волосы укладывают накрест и сильно обвязывают их красной лентой. Концы волос заплетают в косы, которые вкладывают в серебряные или шёлковые мешочки, опущенные на грудь.
На голове замужние монголки носят серебряные чепцы, густо украшенные кораллами и бирюзой. На чепец же надевают высокие остроконечные монгольские шляпы, обрамлённые мехом соболя. В ушах они носят длинные серёжки в виде цепочки или красивые кусочки полированной яшмы.
Платья замужних женщин имеют вид домашних халатов: они сшиты внизу, но имеют разрез от колен до шеи, скреплённый с помощью серебряных или позолоченных пуговиц. Рукава имеют выпуклость на плечах, концы же рукавов обшиты мехом или шкуркой ягнёнка, защищая таким образом руки от холода. На руках носят серебряные или медные браслеты, а на пальцах широкие перстни.
Монголки имеют пристрастие к нарядам и драгоценностям.
Пожилые женщины снимают с себя серебряные украшения только тогда, когда, принимая религиозные обеты, отдаются молитвам.
Спартанское воспитание монголов начинается уже с самых молодых лет. В путешествиях по Монголии я несколько раз был свидетелем появления на свет монгольского младенца, которого тотчас же после рождения купают, в зависимости от обычая, существующего в данной местности, в молоке или бараньем бульоне. Затем кладут новорождённого на сухой верблюжий навоз и заворачивают в шкурку ягнёнка, которая заменяет пелёнки.
Двухлетние малыши уже ползают по юрте, невзирая на температуру. Неоднократно я видел летом и зимой нагих детей, бегающих по соседству с юртой.
Монголы отличаются большим гостеприимством. В их юрты можно приезжать в любое время дня и ночи, исключая только те случаи, когда двери юрты закрыты и привязаны под острым углом к колышку, вбитому перед дверями. Самовольно отворяя такую юрту, можно подвергнуть себя большим неприятностям. Способ приёма гостей не отличается от сойотских традиций, с той только разницей, что вместо «Менде» говорится «Сайн байну». Выбивание пепла из трубки ударами её о таган является самым большим оскорблением домашнего очага, и беда тому, кто позволил себе подобную бестактность в среде многочисленной монгольской семьи. Похоже, это происходит ещё со времён первобытного языческого культа азиатских народов, шаманизма, когда самым большим проклятьем были слова: «Пусть потухнет твой огонь»..."https://coollib.com/b/451909-kamil-gizhitskiy-cherez-uryanhay-i-mongoliyu-vospominaniya-iz-1920-1921-gg/read
///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
" Here, for the first time, we accosted representatives of pure Mongol race; truculent-looking rascals they seemed to us, after the reserved and rather timid Uriankhai.
The natural influence of the wild life and freedom of the open Mongolian plateau could be traced in their careless and reckless manner; they were loud-speaking, rough soldiery, used to a hard life, apt to bully those below them, but respectful to their superiors./page 260/ ...Thus we never saw the Khan/of the Durbets/; and much to our regret, for he was a rare type of an hereditary prince of ancient stock, claiming direct descendent from Jenghis Khan himself. One evening two of his sons visited us, giving us thereby an idea of appearance of a Mongol of a good birth. After our dealings with the rift-raft of the herdsmen, with rough soldiers and with primitive hunters, we had grown accustomed to the idea that all Mongols were heavily built, rough, ill-mannered, ugly to look upon, and with leathery faces, but these two Mongol gentlemen astonished us by their indefinable look of breeding and by their charm of manner. Of average height, and lightly built, with clean, sharp-cut features, soft, dark, olive skin and small hands, they showed a marked contrast to their retainers. Their had the refined air, the politeness of manner, courteous style, which belongs only to those Mongols who are accustomed to rule...There is still "spirit" left in the Mongols, judjing by these two men of a good birth; they, at any rate, gave us no impression of decay or deterioration. Turned into the right channels, the Mongol Khans could wield great power to good effect. Even now the tide is turning, and when the nomads have realized their strength and regained their self-reliance, they may also regain their independence...
1910.9.14: "...we camped close to an upper tributary of the Kobdo River, amongst Mongols, unmistakable by their untidiness and dirt ; on the following day, without any change of scenery, climate, or political division, we found ourselves amongst a new people — the Kirei. This may not seem of importance to the general reader, but in reality it represented an ethno- graphical change of great and unusual interest. We had in a day passed out of the Buddhist-Shammanist world into the Mohammedan world — from the Mongol to the Turk. In fact, we now entered, at a distance of 3,000 miles from Mecca, the farthest outpost of Islam in Asia.I well remember, while riding along with our Mongol horsemen, accosting the first follower of the Prophet whom we met in the course of our journey, and re- marking on the natural politeness with which he invited us to his yurt. Within, a fine old gentleman — a perfect Turkish type — rose to greet us. With a word of welcome, which in other Mussulman countries could only have been extended to co-religionists, he bade us be seated. His dwelling was a yurt of the ordinary construction, yet very different in appearance to that of the Mongol yurts. Here we not only felt at home, but greatly appreciated the cleanliness of our surroundings and the true hospitality and exquisite manners of our host.These well-made yurts, covered with white felt, were in direct contrast to the black, torn, and ragged tents of the Mongols. The interior spoke of prosperity, and showed a distinct appreciation of comfort. Clean carpets of felt covered the floor, and many household belongings stood around the sides — gaudily-coloured boxes, a bed, quilts and cushions, saddlery and a falcon ; while the right-hand side of the tent displayed a profusion of cooking-pots, kettles, kummis-bags, and other signs of a commissariat, such as would arouse the envy of any Mongol housewife. No little Buddhist altar adorned the head of the yurt, no lazy priest lounged on the seat of honour, while, in place of poorly clad and disreputable- looking inhabitants, we were delighted to see rosy- cheeked children, and plump, healthy-looking women, clad in becoming costumes of black and white. The men, too, were of remarkably fine build as compared with the Mongols. There was almost an appearance of opulence in these Kirghiz encampments ; in com- parison with the Mongols and Uriankhai, these Kirei tribesmen might be described as "gentlemen-rovers," rich in flocks and herds, well-housed, owning a fine country, and with sufficient leisure at their disposal to indulge in horse-racing and in falconry..." /pages 269, 270/. "Unknown Mongolia"/a record of travel and exploration in North-West Mongolia and Dzungaria/ by Douglas Carruthers. 1913. London. Hutchinson & Co
///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
....Деревни старообрядцев и бурят имеют зажиточный и благоустроенный вид. Встреченные буряты пешком или двуколках/имеют культурный вид/ пройзводят впечатление более культурное, чем наши крестьяне. По типу и манере себя держать они/похожи на наших финнов/ напоминают финнов...
...У монголов симпатичная наружность. Большинство из них стройны, худощавы, с темной кожей, приятными, правильными/без всякого косоглазия/ чертами лица и мелодичным голосом. Среди женщин есть красавицы почти европейского типа...
...В Маймачене живет много таких монголо-китайских семейств. Метисы, происходящие от смешанных браков, имеют большее сходство с китайцами, чем с монголами...
...Меня посетили вышеупомянутый князь Удай и его брат Ширет-лама, высокый статный монгол с правильными чертами лица и окладистой черной бородой. Оба были в нарядных платьях, а Ширет в желтом ламском одеянии. Удай и его брат в ярких красках описали жестокости, совершенные китайцами над жителями Тушеханского и Цасактуского хошунов...
Сегодня Хайсан с Москвитиным. ... Хайсан неодобрительно отозвался об Ургинском правительстве, которое, по его мнению, ничего не делает для укрепления своего положения и для проведения реформ и занимается бесплодными рассужденими о суверенитете Китая, Внутренней Монголии и о значении автономии..." хуудас 203, " Девять месяцев в Монголии", И.Я Коростовец.
/"Девять месяцев в Монголии". И.Я Коростовец/
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"...Around the yurt gathered women and children, dogs and calves. They were friendly, almost too much so, and the women interested me as much as I did them. All alike were dad in long, shapeless woollen garments that might have been any colour, so grimy were they, but the dirt and rags of their dress only set off the more the splendour of their headgear; a broad bandeau, elaborately faishioned of silver and set with bright stones, turquoise, and coral, encircled the head, and from this hung long chains and pendants falling to the shoulders. This is the woman's dowry, with which she never parts, wearing it apparently day and night The women themselves, in spite of the dirt, were good-looking ; fine eyes, rather good though heavy features, a skin darkened by the sun and wind, gave them the look of peasants of southern Europe. In bearing they were much gayer and more unconstrained than the Chinese....
The Mongol's wealth consists in his herds; horses, cattle, sheep, camels. In our sense he owns no land, but if he digs a well, which, I believe, he rarely does, he has certain rights over it, and his claims to the water and grass near his yurt should be respected. His friends have to admit that the Mongol is lazy. His chief duty is to keep an eye on his herds, but mostly they take care of themselves. Each drove of horses is in the charge of a stallion which looks sharply after the mares, fighting savagely with any other stallion which attempts to join the herd. I am told that the owner only needs to count his stallions to be sure that all the mares have come home. There is almost nothing of Mongolian manufacture,—just rugs and felt and saddles; and most of the work is done by the women. Nor does the Mongol till the soil; nothing is found growing near his yurt. Unlike the rice-eating people just across the Great Wall, his diet is almost wholly meat, and milk in some form or other,—cheese, curds, koumiss. The tea which he drinks in enormous quantities, so that even my "boy" opened his eyes, is brought by the Chinese traders.
...The Mongol has great endurance; days in the saddle are nothing to him, and he sleeps as soundly on his camel as on the ground. Nor does he seem to mind heat or cold. I have seen them wearing sheepskin coats in the blazing summer sun, and at night the men on the march would throw themselves down without a rug or mat under the open sky, and the nights were often cold. If he must, the Mongol can go a long time without eating, but when the chance comes he is a great glutton, bolting enormous quantities of half-cooked meat. Drunkenness, I am told, is a Mongol failing. By preference he gets drunk on whiskey; failing that, on a sort of arrack of soured mare's milk. On the other hand, the opium habit does not seem to have crossed the frontier. Very rarely is a Mongol addicted to that. But they all smoke tobacco,—men, women, and children,—just as they all ride. To appreciate the Mongol you must see him on horseback,—and indeed you rarely see him otherwise, for he does not put foot to ground if he can help it. The Mongol without his pony is only half a Mongol, but with his pony he is as good as two men. It is a fine sight to see him tearing over the plain, loose bridle, easy seat, much like the Western cowboy, but with less sprawl.
The Mongol of today is the degenerate son of the conquering warriors of a thousand years ago. Once his name carried terror to the shores of the Midland Sea. Now those who do not like him can say with some truth that he lives the life of an animal, mating rather than marrying, his warlike spirit gone, his home a lair, his chief pleasures gorging and getting drunk; but those who do like him—and they are the ones who know him best—declare he is a good fellow, gay, good-tempered, independent, hospitable..."
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
....В монгольском уложении есть следующий § 188-й: «Кто не пустит проезжего человека на ночлег и особенно в зимнее холодное время, и тот человек замерзнет, взыскать с виновного за душу, им погубленную, 1 десяток скотин; если же он не замерзнет, то двухгодовалого бычка. Если у пущенного на ночлег будет украдено что-либо из вещей или из скота, то все то доправить с хозяина дома».
А между тем у нас, на Руси, во многих деревнях вас с трудом пустят в избу ночевать, а иногда так и останетесь на улице, хотя бы тут была самая страшная вьюга, была какая угодно непогода. В саратовской колонии Сарепте проезжающих не впускали после 9-ти часов вечера даже в гостинницу, покуда однажды генерал Слепцов, известный кавказский герой, не прибил плетью тамошнего содержателя гостинницы. [260] Это уж западноевропейский порядок. Меня однажды в немецком городке Лунденбурге (в Моравии) не впустили в гостинницу, потому что я пришел позже 10-ти часов вечера, и я должен был ночевать на площади.
....Обычно у монголов бедняки прокармливаются около богатых, ухаживая за их стадами и исполняя различные послуги, многие прикочевывают в дацанам и кормятся около них тоже за услуги; а другие, как мы говорили прежде, садятся на караванном пути и живут от караванов. Нищих, которые ходят и прямо просят подаяния, у них немного. Такой нищий подходит к воротам и затягивает песню, состоящую в вымаливании куска. Его оставляют у ворот петь по крайней мере четверть часа, и тогда только подадут. Это несообразно с характером монгола, который не скуп и не жесток в ближнему; но, по его убеждению, обеднение человека происходит от Бога, который карает его за грехи. Такой взгляд составляет наследие монгола от самого древнего времени; он смягчился несколько, но не искоренился совсем, только под влиянием буддизма. На это указыкает Марко Поло, сообщая следующее в 24 главе II-й книги, о великой и удивительной благотворительности царя Кублай-хана: «Надобно знать, — говорит он, — что в то время, когда татары (монголы) держались своих первобытных обычаев и еще не принимали веры идолопоклонников (буддистов), они ничего не знали о милостыне бедным; когда какой-нибудь бедняк обращался к ним с просьбою, они прогоняли его с бранью и говорили: «Убирайся со своими жалкими песнями про невзгодье, посланное на тебя Богом; если-бы он любил тебя, как, кажется, любит меня, ты был бы так же счастлив, как и я». Но с тех пор, как люди из идолопоклонников и особенно бакши (Бакши вероятно — бихшу, нищий; так как Будда-Шакьямуни, по словам Васильева, был "не что иное, как основатель братства нищенства" (стр. 14-15)), представили его величеству, что благотворение и милосердие к нуждающимся дело доброе и очень милостиво принимаемое их божествами — хан и стал делать пособия бедным».
Совсем иначе относятся в нищему китайцы. Они положительно ненавидят нищих, хотя бы то были китайцы же. Я видел, как несколько лавочников расправлялись с нищим-китайцем, когда он им надоел своею песнею: они пинками сбили его с ног и волокли по земле; он только стонал и визжал, тоже ожесточившись, так что на посинелых губах пенилась слюна, и, как подстреленная сова, он дрягался ногами и царапался когтистыми, костлявыми руками. Перед моим отъездом лавочник убил таким же образом нищего-монгола, ударив его поленом в висок. Я не дождался решения суда, но известно, что за неумышленное убийство простого человека взыскивается только денежная пеня....
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"...Наши этнографические заметки касаются почти исключительно халхасцев, среди которых мы преимущественно вращались во время пребывания в Монголии.
О нравственных качествах монголов можно сказать, что они добродушны, приветливы и честны. Характер у них вспыльчивый, но злопамятность и месть не свойственны их прямодушной натуре. Вместе с тем монголы упрямы, хотя и поддаются легко обаянию лести. Словоохотливость также присуща им: на предложенный вопрос, кроме прямого ответа, готовы сообщить еще много лишнего. Скорая речь монгола непрерывно льется из его уст, причем нередко высказывается много постороннего, к делу не идущего. Как и все вообще кочевники, монголы ленивы и беспечны, но небезусловно. Монгол предается праздности только во время досуга, которого, правда, у него много, но зато в рабочее время, например при следовании с караваном, он способен трудиться неустанно в течение долгого времени. Беспечность монголов также достойна замечания: нашему пресловутому "авось" в монгольском языке соответствует более сильное "цугэр", отражающееся весьма невыгодно на их благосостоянии.
Замечательно также в нынешних монголах отсутствие хищнических наклонностей, выражающихся обыкновенно в набегах и грабежах, столь обыкновенных у многих других кочевых народов, как, например, у арабов, туарегов, туркменов и отчасти даже у наших киргизов. В Монголии баранта (захват скота) существует только у енисейских и алтайских урянхаев, а в остальных местах не только грабежи, но даже обыкновенные кражи очень редки, исключая городов с их окрестностями да юго-восточной, соседней Внутреннему Китаю части Монголии, в которой нравы туземцев далеко не так патриархальны, как внутри страны...". М. В. Певцов.
"Путешествия по Китаю и Монголии Джунгарии" -- отчет об экспедиции 1876 г.,
/////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
....The Mongolians are a hearty breed of people, the men are muscular and stocky, while the women are voluptuous and curvy. Also, the Mongolians have darker skin and aren’t as concerned with being fair-skinned, as Chinese people are....
******************
"...У монголов всякий подъезжает к юрте, вяжет лошадь к столбу, непременно тут поставленному, и идет в юрту; войдя, садится на корточки или скрестивши ноги, и после обычного приветствия, состоящего в распросе хозяина о здоровьи скота, а потом и его самого, накладывает трубку и берет огонь из очага. Затем идет взаимное угощение табаком, потом гостю дают чаю и еще что есть. Последнее может и не быть; но из юрты прогнать никого нельзя, хотя бы она была битком набита, и посетители стеснили хозяев. Таков обычай всех номадов, который возводится и в закон. В монгольском уложении есть следующий § 188-й: «Кто не пустит проезжего человека на ночлег и особенно в зимнее холодное время, и тот человек замерзнет, взыскать с виновного за душу, им погубленную, 1 десяток скотин; если же он не замерзнет, то двухгодовалого бычка. Если у пущенного на ночлег будет украдено что-либо из вещей или из скота, то все то доправить с хозяина дома».
А между тем у нас, на Руси, во многих деревнях вас с трудом пустят в избу ночевать, а иногда так и останетесь на улице, хотя бы тут была самая страшная вьюга, была какая угодно непогода. В саратовской колонии Сарепте проезжающих не впускали после 9-ти часов вечера даже в гостинницу, покуда однажды генерал Слепцов, известный кавказский герой, не прибил плетью тамошнего содержателя гостинницы. [260] Это уж западноевропейский порядок. Меня однажды в немецком городке Лунденбурге (в Моравии) не впустили в гостинницу, потому что я пришел позже 10-ти часов вечера, и я должен был ночевать на площади.
Конечно, при существующих отношениях людей в так-называемых цивилизованных странах, особенно в городах, если вы растворите двери вашего дома для всех и каждого, то может не только не остаться ничего в доме, да и жизнь ваша будет не безопасна. Это происходит от усложнения нашей жизни и внесения в нее чего-то ненормального, нарушающего естественные отношения людей; номад-монгол покуда прост и натурален, не боится этого, и потому крайне доступен. Это одна из привлекательных сторон монгола, заставляющая вас мириться со многими неудобствами, какие случается испытывать в его сообществе, и с удовольствием вспоминаемая в то время, когда вы расстались с ним и находитесь среди цивилизованного мира. В нем много природного гуманного начала, которого не встретите у его своеобразно цивилизованного и господствующего над ним соседа, китайца. Нет ничего легче, как войти в его простую незамкнутую жизнь: вам всегда открыта его юрта, его общественные увеселения, его храмы; только жилище гыгэна-кутухты и священные рощи окружены таинственною неприступностью; но это одинаково как для иностранца, так и для монгола: тут нужно особенное разрешение за пожертвование или по протекции, и иностранцу добиться его еще легче. Кутухту простые монголы видят только во время празднеств, когда его выносят для благословения народа; а русский пристав нашей миссии, Игумнов, в 1794 г., представлялся ему лично в его собственных покоях.
...Ламы — это настоящие господа в Монголии, паразиты, живущие насчет богатых и знатных, равно как и простых бедняков. Народ, однако, повидимому, не тяготится этим: по крайней мере, мне не приходилось слышать жалоб на них, какие слышатся, например, у нашего народа против своего духовенства. Причина этого заключается отчасти в том, что монгол вообще не скуп и не ценит своих богатств, для приобретения которых он не трудился: все ему Бог дает, поэтому он и старается угодить его представителям; отчасти же, как мы видели, это уравновешивается тем, что каждое семейство имеет своего ламу; бедняки же, которые не могут добиться чести иметь своего ламу, так принижены и свыклись с своим положением, что смотрят на все равнодушно, как будто так и должно быть. Их давят богатые светские люди, чиновники и правители, отнимая последнее, заставляя пасти чужия стада и загоняя на посылках последнюю лошаденку и его самого, отнимая у него красивую жену или дочь. Ламы для бедняков являются будто благодетелями: приобретая все даром, они щедрее простых. Множество бедняков кормятся около дацанов. Нужно, впрочем, отдать справедливость ламам в том отношении, что они отчасти и оказывают услуги народу — лечением, развитием ремесла и торговли, посредничеством между им и купцами, и наконец, знакомясь с тибетскою наукой и скитаясь по свету, дают какой-нибудь импульс умственной деятельности монгола, хотя, конечно, весьма слабый; но и этого нельзя сказать о распространяемой ими грамотности, которая в том зачаточном, грубом виде, в каком сообщается большинству, скорее сковывает мысль, чем развивает. Обет безбрачия, строго предписываемый им законом, в действительности не соблюдается. Так, законом строго запрещено пускать женщин в дацаны, а лама не смеет ночевать в одной юрте с женщинами, особенно если они одни. Но о соблюдении этого условия никто и не думает. Есть у монголов монахини — это шабаганца, женщина, давшая обет безбрачия: она стрижет голову и носит широкую длинную ленту красного цвета, которая перекидывается через левое плечо и под правым у талии завязывается так, чтобы концы с боку висели почти до полу; входя в юрту, она развязывает ленту и, взявши ее в обе руки, подносит ко лбу и кланяется в землю перед бурханами. Шабаганцы живут в юртах, но имеют законный [272] доступ в дацаны и вхожи в жилища лам, которым и заменяют иногда жен. По это, без сомнения, бывает редко, потому что отношения эти могут иметь невыгодные для обеих сторон последствия, да и женщины эти большею частию очень старые или больные, действительно преданные своему обету. Ламы устраивают свои дела проще. Около дацанов всегда садятся своими юртами и простые монголы; в этих же юртах помещаются и ламские жены. В Урге подобного рода отношения дошли, наконец, до такой простоты, что правительство нашлось вынужденным отселить женщин подальше. Теперь там образовался целый улус или селение из ламских семейств. Связи их не прекратились. В этом улусе ламы ведут торговлю через свои семейства; там же работают седла, узды, шапки, различную одежду, ханы для юрт, круги для их верха, валяют войлоки и т. п., и все это привозится на продажу в Ургу....". Ровинский П. А. "Мои странствования по Монголии".
"...Монголы вообще не любят казней, и тем больше в Урге, священном городе, смертная казнь — дело необыкновенное. Вспоминают про один случай казни, когда сын убил родную мать. Преступление было по общему мнению ужасное, и всё-таки с трудом могли найти палача между монголами, заплативши ему 120 ланов (около 350 руб). Каково же было найти палачей для 24 человек, и притом таких, в виновности которых никто почти не убежден? Понятно, что на это не согласился ни один монгол; тогда обратились в китайцам, и между ними нашли 12 человек бедняков, которые летом занимаются огородами, а зимой кое-какими ремеслами, большинство же помещается у купцов в качестве поваров, караульщиков и различной прислуги; они же исполняют и роль актеров. Плата палачу за голову идет с того хошуна, откуда происхождением преступник, и устанавливается по обоюдному договору палача с его представителями, которые должны на то время приехать в Ургу, и потому была различна; но кругом каждая голова обошлась в 50 лан, или каждый палач за две головы получил 100 лан (260 руб). Такая сумма для бедняка, конечно, довольно сильная приманка, чтоб подавить в себе человеческое чувство сострадания.
Преступников там содержат так: после разного рода истязаний при выпытывании, их сажают в колодки и цепи, едва кормят, и почти не одевают, а только перед казнью дают им вдоволь есть и даже поят водкой. Трудно, чтобы в виду смерти можно было есть и пить, но они исполняют это с жадностью: значит, голод так силен, что подавляет все другие чувства и даже страх смерти. То же самое испытали и эти 24 человека. Затем подвезли одноколки, запряженные верблюдами; на каждую положили по два человека рядом вдоль телеги, в которой их, конечно, крепко привязали веревками, и в сопровождении конвоя солдат, под командою двоих чиновников, маньчжура и монгола, повезли их в хребет, — в такое место, откуда нельзя бы было видеть ни храмов Урги, ни Хан-улы.
На месте казни заблаговременно поставлено было две юрты для чиновников, которые, как приехали, забрались в одну из них, занавесили даже отверстие вверху и принялись угощаться вином, чтобы ничего не слыхать и не видать, и меньше сознавать, что должно было произойти подле них.
Телеги поставлены в ряд, и каждый палач принялся расправляться со своею парой жертв. Отвязывали руки и поворачивали корпусом так, чтобы шея приходилась как раз на ободе колеса, в которому и привязывали сначала собственной его косой, а потом веревкой; затем рубили топором с широким, четверти в 2 1/2, лезвием, на длинном древке. Сразу не была отрублена голова ни одному; иному досталось 6 ударов, благодаря плохому качеству китайского железа. Иные, по всем вероятиям, ошеломлены были сразу и остальные удары получали без чувств; другие же, будучи не в состоянии кричать, потому что туго были притянуты в колесу, стонали и бились. Солдаты не могли смотреть; стояли отвернувшись и только взывали: "о, гыгэн!"...
А палачи, в особенности один из них, актёр, делали свое дело с удивительным равнодушием: они поскакивали, покрикивали и ободряли друг друга шуточками. Трудно сказать, делалось ли это спокойно или для ободрения себя, от сознания внутренней тревоги, — только сцена вышла крайне циническая. Двадцать четвертому обыкновенно давалось всегда прощение и тут оставлен был очень молодой парень, почти мальчишка, и уже отвязан. На этот раз, однако, не было сделано и этого помилования: его опять положили на окровавленную уже тележку, и, не внимая мольбам и воплям, привязали и казнили."
//////////////
"....This boy novice or acolyte was a relation of the old lama. He acted as a sort of servant, looking after the rooms, and at the same time was supposed to learn all his ecclesiastical duties and prayers from his shih-fn, as the Chinese would term the teacher lama. As a matter of fact he seemed to do very little learning of prayers. He was an exceedingly good-looking and jolly little fellow of about 14 and spent a large part of the time wrestling in the yard with other boy lamas. He was of great use to me, for not only did he daily bring me some excellent milk for iny porridge, but he would frequently succeed in preventing the inroad into my room of the host of other boy lamas who, having nothing much to do, would come round to look at the curious visitor. I was very thankful that unlike many of his comrades this boy did wash his face and hands, though his body and limbs, which he exposed freely in his wrestling bouts, were literally streaked with black dirt.
On the succeeding evenings the old lama himself would come in and spend about half an hour closeted in the duguni, chanting aloud various prayers and performing other rites, such as the ringing of the handbell and the many manipulations of the hands so well known in his religion. The handbell, I noticed, he always rung so that the tongue on each occasion struck out three notes, the long dying reverberations of the last of which seemed indeed in the semi-darkness to help his prayers to reach the ears of Buddha..."
"Life in a Khalkha Steppe Lamasery" by G. C. Binsteed
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"Саяын хөдөөний монголчууд огт танихгүй хүнийг зочилсонд би их баярласан, сэтгэл минь их хөдөлсөн. Гэвч надад нэгэн гунигт бодол төрж байна. Тэд одоо мөхөөд байхгүй болсон миний ард түмнийг санагдуулчихлаа. Гайти арлын уугуул- монголжуу төрхтэй хүмүүсийн сүүлийн хэдхэн төлөөлөгчийн нэг нь би. Одоо тэнд чинь гол төлөв африкчууд болон миний ард түмнийг хядсан европчуудын үр садаас цөөн хүн байдаг. Манайхан үнэндээ, яг саяын монголчууд шиг зочломтгой, цайлган зангаасаа болж мөхсөн юм. Өөрөөр хэлбэл харийнхан тэдний минь зочломтгой занг ашиглан арлыг маань эзлэн авсан юм даа. Бас тэд нар жаргаснаас хойш гадагшаа гардаггүй уламжлалтай байж. Энэ үеээр нь европчууд тэднийг минь жинхэнэ хяддаг байсан. Тэд минь хэт гэнэн, болгоомжгүй байж дээ...". Швейцарын парламентын гишүүн байсан гэх нэгэн авгай 2009 оны намар Төв аймгийн нутагт ярьсан нь.
////////////////////////////////////////////////////
"...Contrast between Dunguerbo and Hui was always a source of interest to us. Both were young, but their backgrounds and temperaments were entirely different. Dunguerbo was quick and intelligent, and typically Mongol, while Hui was slow and stupid and rather shiftless, a typical border Chinese. The former was fairly well educated, at least by local standarts, but latter couls barely scratch the caracter of his family name, which was in itself an achievement since he had no schooling at all. They had no common meeting ground except the fact that they were thrown together on our trips, and a had a mutual interest in seeing quaint ways of doing thinggs....
The houseboys, Chinese privates from the Sarachi district of central Suiyujan, tried to crowd into the mess hall, saying that if "that no-account" could come in, they could too. They recognized him as a Mongol by the scarlet vest he wore with his student uniform-no Chinese would wear anything as bright- and Sa-hsien people, as members of the first wave of Chinese migtation into the Mongol grazing lands, are the most open in their scorn of the people they dispossessed.
Their feeling was even more obvious next morning when Fred went to ask the cook for an extra plate of eggs to give Dunguerbo. "Mongol no good!" the Chinese servants said with emphasis. This annoyed us very much, as Dunguerbo had a far finer personality and a much more generous nature than most of the Chinese we had contact with up there"
pages 122, 127, "The Land of the Camel" by Schuyler Cammann. The Ronald Press Company. New York. 1950.
/////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"1926.1.26: Өнөөдөр Өвөр монголын АХН-ын ТХ-ны дарга Цэрэндондог ирж уулзлаа. Дунд зэргийн нуруутай, жинхэнэ монгол царайтай, гэхдээ монгол настнууд шиг залирхаг биш хүн юм. Тэрээр хятад маягийн дээлийг өмсчээ..."
Никифоров Петр Михайлович/1925-1927 онуудад ЗХУ-аас БНМАУ-д суугч Бүрэн эрхэт төлөөлөгч/-ийн өдрийн тэмдэглэлээс.
**************************
"...I call the whole thing a tragedy because it does not give either Chinese or Mongol fair chance. The Mongols at present are, as a race, at a standstill, if they are not dying. Yet with wise treatment they would become again withing 2 generations a proudand self-reliant people. The world needs more and more its pasture lands, to supply civilazation with wool and meat and hides. The Mongols, with Russia on one side of them and China on the other, are powerless. As a nation they are unarmed and incoherent.."
"The Desert Road to Turkestan" by Owen Lattimore. 1929, Boston.
/////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"...Нет семьи в Монголии, где бы
один из двух или трех сыновей не
был бы ламой. От рождения по желанию отца, или впоследствии взрослым и даже женатым, каждый монгол имеет право
оставить свою семью и сделаться ламой. Таким образом, не менее четверти всего
населения Монголии составляет
духовное сословие и, естественно, что
при необычайной религиозности монгол, гегены и ламы держат весь народ в ежовых рукавицах. Восьми-десятилетним
мальчиком будущий лама отсылается в монастырь, где он поступает под начало
старых монахов. Проходит начальный курс обучения состоящий из грамоты, медицины
и умению понимать книги. Часть лам, после этого отсылается домой, не порывая
связи со своими учителями, которые продолжают оказывать на него влияние. В
монастырях ведется учет лама, и в дни праздников и торжеств ламы обязаны
явиться в монастырь для совместного богослужения.
Ламы-монахи учатся всю жизнь. Насколько легко из
мирского сословия перейти в духовное, так, наоборот, нет возврата обратно: лама
никогда не может сделаться мирянином. Но так как лама не имеет права жениться, рождения в ламы может выдержать этот искус, то бывает, что старший брат
предоставляет младшему брату-ламе одну из своих жен.
Прочие права и обязанности лам следующие: они не платят налоги, не
имеют права пить вина, торговлей могут заниматься только с особого разрешения, не принимаются
ни на гражданскую, ни на военную службу, не могут заниматься земледелием, но
сохраняют все свои родственные связи./"Восток глазами русского офицера". /В 1904 - 1914 годах М.А. Полумордвинов находился на службе в Заамурском округе пограничной службы (ЗОПС) и неоднократно привлекался к работе в органах разведки округа/.
****************************
".... ...The Mongols of the village were rather disappointing, for many of them show a strong element of Chinese blood. This seems to have developed an unfortunate combination of the worst characteristics of both races. Even where there is no real mixture, their contact with the Chinese has been demoralizing, and they will rob and steal at every opportunity...
...This love of sport is one of the most attractive characteristics of the Mongols. It is a common ground on which a foreigner immediately has a point of contact. The Chinese, on the contrary, despise all forms of physical exercise. They consider it "bad form," and they do not understand any sport which calls for violent exertion. They prefer to take a quiet walk, carrying their pet bird in a cage for an airing ; to play a game of cards; or, if they must travel, to loll back in a sedan chair, with the curtains drawn and every breath of air excluded...
....For seventy miles from Kalgan it was all the same — Chinese everywhere. The Great Wall was built to keep the Mongols out, and by the same token it should have kept the Chinese in. But the rolling, grassy sea of the vast plateau was too strong a temptation for the Chinese farmer. Encouraged by his own government, which knows the value of just such peaceful penetration, he pushes forward the line of cultivation a dozen miles or so every year. As a result the grassy hills have given place to fields of wheat, oats, millet, buckwheat, and potatoes.
The Mongol, above all things, is not a farmer; possibly because, many years ago, the Manchus forbade him to till the soil. Moreover, on the ground he is as awkward as a duck out of water and he is never comfortable. The back of a pony is his real home, and he will do wonderfully well any work which keeps him in the saddle. As Mr. F. A. Larsen in Urga once said, "A Mongol would make a splendid cook if you could give him a horse to ride about on in the kitchen." So he leaves to the plodding Chinaman the cultivation of his boundless plains, while he herds his fat-tailed sheep and goats and cattle...
...Although the natives take such care for the repose of the spirit in after life, they have a strong distaste for the body from which the spirit has fled and they consider it a most undesirable thing to have about the house. The stigma is imposed even upon the dying. In Urga a family of Mongols had erected their yurt in the courtyard of one of our friends. During the summer the young wife became very ill, and when her husband was convinced that she was about to die he moved the poor creature bodily out of the yurt. She could die if she wished, but it must not be inside his house. The corpse itself is considered unclean and the abode of evil spirits, and as such must be disposed of as quickly as possible. Sometimes the whole family will pack up their yurt and decamp at once, leaving the body where it lies. More usually the corpse is loaded upon a cart which is driven at high speed over a bit of rough ground. The body drops off at some time during the journey, but the driver does not dare look back until he is sure that the unwelcome burden is no longer with him; otherwise he might anger the spirit following the corpse and thereby cause himself and his family unending trouble. Unlike the Chinese, who treat their dead with the greatest respect and go to enormous expense in the burial, every Mongol knows that his coffin will be the stomachs of dogs, wolves, or birds. Indeed, the Chinese name for the raven is the "Mongol's coffin.
....At Urga, in June, the great meet which the Living God blesses with his presence is an amazing spectacle, reminiscent of the pageants of the ancient emperors. All the elite of Mongolia gather on the banks of the Tola River, dressed in their most splendid robes, and the archery, wrestling, and horse racing are famous throughout the East. This love of sport is one of the most attractive characteristics of the Mongols. It is a common ground on which a foreigner immediately has a point of contact. The Chinese, on the contrary, despise all forms of physical exercise. They consider it "bad form," and they do not understand any sport which calls for violent exertion. They prefer to take a quiet walk, carrying their pet bird in a cage for an airing ; to play a game of cards; or, if they must travel, to loll back in a sedan chair, with the curtains drawn and every breath of air excluded...".
/"Across Mongolian Plains" by Roy Chapman Andrews. D. Appleton and Company. New York. 1921/.https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/e/ef/Across_Mongolian_Plains.pdf
/////////////////////////////////////////
"...Leaving isolated existences, dependent upon their skill in hunting and their knowledge of reindeer-breeding, the Uryankhai/Tува.А.В/ have become, in consequence, both self-relient, and independent. Their lives don't show any particular hardship, for pasture is ample, food easily procured, and they have no enemies; we have here an example of a nomad race who are not forced to make any great effort, who are more or less settled in ideas, if not in their actual manner of life, and who are never driven to fight, raid or make expeditions out of their own territory...
/RS: Суурин соёлын хүмүүс нүүдэлчдийг гүйцэд ойлгодоггүйн нэгэн жишээ юм. 1912 онд 1000 шахам тува Ховдыг чөлөөлөх тулалдаанд идэвхтэй оролцсон, Оросын армид түрэмгий зантай уулынхан тува нараар оролддоггүй, тува нарт малаа алдсан айлууд Увс, Завханд цөөнгүй. А.Б/
The question naturally arises, Why the Mongols decreasing when they own so good a land? whatever the cause of Mongol decadence, it cannot be through lack of available territory"./page 290/
"Lama-ridden, and fleeced by the Chinese, the Mongols remain in a state of serfdom under their chiefs"./page 293/
"Such questions came to us as the red-coated Mongol horsemen rode near us during the day, sat around the camp-fires with us at night. They could tell us nothing, they were unaware of their ancient greatness. Only the name of Jenghis remained in their memory, and him they treated as a deity and spoke of with reverence"/page 295/
"Let us look at the Mongols of the present day. The traveller in Mongolia, alive to the history and former greatness of the people who dwell there, will recognise much at the present day that corresponds to those old accounts of the Mongols as here quoted. He will note that they are still hardy, still capable of enduring fatigue, cold, and hunger; so far, indeed, as physique goes, the Mongol of to-day is probably equal of the men Jenghis Khan let to battle"./page 306/
"Lamaism in Mongolia has been countenanced, and in every way encouraged, by the Chinese, who were clever enough to realise the influance such an organisation would exercise over nomad people. The Chinese patronized and endowed the monasteries, and granted special privileges to the lamas... Lamaism absorbes a large portion of the male population by inducing a vast majority of men, who under ordinary conditions of life would be the bread-winners and workers, to turn into a species of parasite. The boys, for instance, who in the earlier days devoted their time to martial and physical exercises, camp-work, or herding the flocks, are now entered at early age as students in the lamaseries, and their lives are entirely sacrificed to the forms and services of religion; when grown up, this tends to make them lead idle, useless lives, wholly dependent on others, when they should be independent and self-supporting." pages 312, 313, "Unknown Mongolia"/a record of travel and exploration in North-West Mongolia and Dzungaria/ by Douglas Carruthers. 1913. London. Hutchinson & Co
"Let us look at the Mongols of the present day. The traveller in Mongolia, alive to the history and former greatness of the people who dwell there, will recognise much at the present day that corresponds to those old accounts of the Mongols as here quoted. He will note that they are still hardy, still capable of enduring fatigue, cold, and hunger; so far, indeed, as physique goes, the Mongol of to-day is probably equal of the men Jenghis Khan let to battle"./page 306/
"Lamaism in Mongolia has been countenanced, and in every way encouraged, by the Chinese, who were clever enough to realise the influance such an organisation would exercise over nomad people. The Chinese patronized and endowed the monasteries, and granted special privileges to the lamas... Lamaism absorbes a large portion of the male population by inducing a vast majority of men, who under ordinary conditions of life would be the bread-winners and workers, to turn into a species of parasite. The boys, for instance, who in the earlier days devoted their time to martial and physical exercises, camp-work, or herding the flocks, are now entered at early age as students in the lamaseries, and their lives are entirely sacrificed to the forms and services of religion; when grown up, this tends to make them lead idle, useless lives, wholly dependent on others, when they should be independent and self-supporting." pages 312, 313, "Unknown Mongolia"/a record of travel and exploration in North-West Mongolia and Dzungaria/ by Douglas Carruthers. 1913. London. Hutchinson & Co
////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
«Он /доктор Цыбиктаров/ утверждал, что монголы физически крепки, мышцы и ткани у них упруги, операции у них протекают очень хорошо, почти не требуют
наркоза, заживление ран происходит быстро». Основываясь на хирургическом опыте доктора Цыбиктарова, Майский писал, что у монголов даже операции проходили гораздо благополучнее, чем у китайцев, – почти не требовался наркоз, и заживление ран происходило намного быстрее./Майский И. М. Современная Монголия: отчет Монгольской экспедиции, снаряженной Иркутской конторой Всероссийского союза потребительных товариществ «Центросоюз». Иркутск: Государственное издательство РСФСР, 1921. 332 с.
///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"Tse Tsen Wang was one of the richest and most powerful of the Mongol princes in 1922. He was then about fifty years old, nearly six feet tall and
beautifvilly proportioned. The blood of a long line of high-bom nobles nins
in his veins and shows in his finely cut features. His younger brother, who
was in Urga, was a handsome man and fulfilled all the romantic western ideas of
how an Oriental prince should look. He was most careful in his dress, wear-
ing long gowns of richly brocaded silk, gorgeous sashes and hats of gold thread or sable. He was a good deal of a "young-man-about town," a fine shot and a
splendid horseman. He seldom went on the street without one or two retainers, who likewise were carefully dressed and wore peacock plumes in their
hats. All the hereditary nobles of Mongolia whom I met could easily be dis-
tinguished, by their finer features, from the ordinary natives. Some of them
still maintain considerable state and rigidly adhere to certain forms of intercourse with strangers"...=
"...The niling prince was a fine type of Mongol aristocrat. I had met bothhim and his younger brother in Urga and had purchased several ponies from
them. In 1919, he had a herd of ten thousand ponies and many sheep and
camels. In 1920 the Chinese soldiers confiscated twenty-four hundred ponies,
and the new regime of Russian-Buriat control in Urga had treated him almost
as severely. He still had a good many sheep and camels but was fearful of
what would happen to them in the next few months. On the day after our
arrival, Larsen, Badmajapoff and several others drove over to call on the
prince. At that time his yurt was about ten miles beyond the monastery, but
he shifts it frequently as the feed changes. They reported that he lived in con-
siderable state and comparative cleanliness".The
new conquest of central Asia : a narrative of the explorations of the
Central Asiatic expeditions in Mongolia and China, 1921-1930 (1932 by Roy Chapmen Andrews) ...
***********************
"-Би Монголд ирээд, хөдөөгөөр аялж явахдаа нэг зүйлийг анзаарч гайхлаа! Монголчууд нэгдсэн төрхтэй ч дотроо маш олон янзын
царайтай юм: Өргөн, нарийн нүүртэй, том, жижиг хамартай, бор, цайвар царайтай, том, жижиг нүдтэй юм. Би та нарыг амархан ялгаж, таньж чадах юм байна. Харин
корейчуудыг би хооронд нь ялгах гэж зовчихдог, андуураад байдаг юм.
Тэд бүгд адилхан царайтай". \Корейд англи хэлний
багшаар ажилладаг нэгэн европ хүүхэн ярьсан нь\.
/////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"Nothing so clearly shows the fear which the Mongol hordes
in the hearts of the greatest European kingdoms, as the appeal made\in
1240\ by the Emperor Frederik II., the Holy Roman Emperor, to
Christendom,... in order to raise an international crusade against the
nomad invaders from far Mongolia:... "These men are short and thick-set,
but strong, hardy, of immovable firmness, and, at the least sign from
their chief, rushing with impetous valour into midst of perils of every
kind. They have broad faces, eyes set obliquely, and they utter the most
frightful cries and yells, correspond but too well with feelings of
their hearts". хуудас 301,302,
*********************
"...Тулалдаан эхэллээ. Чухам энд л монголчуудын дайнч
чанарыг би гайхсан билээ. Морин жагсаалаар дайран орох тэднийг харваас
шуурга мэт. Зуутын хамгийн түрүүнд Бишрэлт гүн/Сундуй.Орч/, ямар нэгэн
хараал ч юм уу тарнийг өндөр дуугаар хашгирах "Жаахан гэгээн" хоёр
хурдалж, араас нь монголчууд сэлмээ далайн морьныхоо дэлэн дээр бөхийн
довтолно. 320 хүний бүрэлдэхүүнтэй тэр их "шуурга" үхэл, ялалт хоёрынхоо
алин руу яарч яваагаа үл анзаарах адил. Монголчуудын догшин дайралтыг
хөндлөнгөөс ажиглахуй агуу их Чингис хааны үеийн хүмүүны дайнч зүрхийг
Ламын шашин нэг мөсөн үхүүлчихээгүй юм байна, гагцхүү олон зууны унтаа
нойрноос нь сэрээх л хэрэгтэй юм байна гэсэн бодол өөрийн эрхгүй төрөх
авай..."/177-р хуудас, М.Г Торновский, "Монголчуудтайгаа бол би Лиссабон
ч хүрнэ. Барон Унгерн", Жигжидсүрэны Нэргүй орчуулсан.
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"Side by side with the Mongols, and living under the same
environment, the Turkish tribe of Kerei-Kirghiz, a nomad people whose
mode of life exactly resembles that of the Mongols, but whose state of
well-being and continued progress stands in direct contrast to that of
the Mongols- these Kerei". хуудас 314, "Unknown Mongolia"/a record of
travel and exploration in North-West Mongolia and Dzungaria/ by Douglas
Carruthers. 1913. London. Hutchinson & Co
\тайлбар:Кэрэй-Киргиз гэж Казакуудыг хэлж байна. Монголчууд 1930-аад оны
сүүлийг хүртэл казакуудыг "киргиз" гэдэг байв. Манайханы "чантуу" гэж
нэрлэж ирсэн хүмүүс бол узбек биш, харин уйгарууд юм.
RS:Учир нь Шинжанд
узбекууд байдаггүй. Тэнд тажик, киргиз, татар нараас гадна цөөвтөр орос
бий
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"Калмыки почти всъ средняго роста, однако больше низкихъ,
нежели высокихъ. Всъ сановиты, и я не видалъ у нихъ ни одного урода.
Воспитанiе дътей, которое препоручено одной натуръ, не можетъ
производить инако, какъ только здоровое и совершенное тъло. Они всъ
сухощавы, и я не видалъ ни одного толстаго калмыка, по крайней мъръ изъ
простаго народа; напротивъ того, у киргизцовъ и башкирцовъ, равное житiе
имъющихъ, много находится претолстыхъ людей. Тъломъ и лицомъ калмыки съ
природы еще нарочито бълы, а по крайней мъръ всъ таковы малыя дъти. Но
сiе обыкновенiе у простого народа, что пускаютъ дътей нагихъ бъгать въ
жаркiе дни и въ наполненныхъ дымомъ войлочныхъ кибиткахъ и что взрослые,
имъя только на себъ портки, спятъ лътомъ нагiе, бываетъ тому причиною,
что тъломъ они смуглы, однако женщины нъсколько бълъе, а между знатными
есть нъжнаго бълаго лица, къ чему способствуютъ больше черные волосы, и
онъ какъ лицомъ, такъ и волосами очень схожи съ китайскими женщинами. Не
нужно описывать начертанiе лица калмыковъ, потому что они довольно
известны. Изъ сообщеннаго нъкоторыми путешественниками описанiя
должно-бы думать, что всъ калмыки лицомъ весьма безобразны и страшны; но
многiе изъ мужчинъ и женщинъ имъютъ круглое и пpiятнoe лицо, да и
нъкоторые столь пригожи, что в въ европейскихъ городахъ не стали бы ими
гнушаться. Однако, всъ имъютъ косые лузги и брови и короткiй плоскiй
носъ. Впрочемъ, мнъ казалось, что джингоры ростомъ больше и лицомъ
пригожъе, нежели торгоуты, и уповательно оное произошло отъ того, что
джингоры сильно смъшались съ татарскою кровiю чрезъ похищенiе татарскаго
женскаго пола. Что касается до черныхъ волосъ, съ коими и младенцы у
нихъ родятся, то не примътилъ я въ томъ никакой отмъны и подлинно не
видалъ ни одного темнорусаго калмыка. Взрослые мужчины съ природы
нарочито бородаты, но они обыкновенно оставляютъ только небольшiе усы и
клочекъ бороды на нижней губъ. Старые люди, а особливо духовные, кромъ
усовъ, на концахъ верхней губы висящихъ, и клочка бороды на нижней губъ,
оставляютъ еще волосы внизу подбородка, а прочiе отчасти вырываютъ и
отчасти бръютъ. Калмыки такъ-же, какъ и татары, имъютъ обыкновенiе
очищать тъло отъ волосъ".
"Путешествiе по разнымъ провинціямъ Россійской Имперіи". 1773, Петр Симон Паллас\
///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"....Since I lived in Inner Mongolia all my life, I can tell a pure Mongolian person from a pure Han Chinese person as soon as I see them, though mixed kids are harder to identify. But I know the differences would appear less apparent to someone living elsewhere in Asia, even in southern part of China, not to mention to a Westerner.
I believe this tendency is universal when it comes to telling apart people of different ethnic groups. We are more sensitive about differences in appearances that are closer to our own. For example, an Asian person would say the look of a Japanese is clearly different from a Philippino, but we can't easily tell an Anglo-Saxon white person from an Italian. They just both appear "white" to us. Vice versa.
The Mongolians I am speaking of here are ethnic Mongolians in Inner Mongolia, which is an Autonomous Region of China (Please get this right, please!). This region has been geographically separated from what is today Mongolia for centuries. It will be no surprise if those "Mongolian Mongolians" also look somewhat different from Mongolians in Inner Mongolia. For example their skin is normally darker because of the climate and nomad lifestyle they lead..."./Rony Gao, born and raised in China, living in Toronto/
///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
Нэгэн хөөрхий настанг монголчууд амьдаар нь
оршуулсан/хөдөөлүүлсэн/ маш гунигт үйлдлийг үзсэн орос хүний дурдатгал!
"Бид хөндийд ил тавьсан шарилуудын дунд нэгэн настан залбиран байхтай
тааралдчихав. Тэр биднийг тоосон янзгүй. Маргааш өглөө нь биднийг очиход
нөгөө настан тэндээ хэдийн нас барчихсан байсан..."/www.memorial.krsk.ru/
Воспоминания Бирюкова Михаила Кузьмича:
Однажды во время заготовки леса мы натолкнулись на "долину смерти". Это
было монгольское кладбище. По их обычаю покойников не предавали земле.
Когда мы наткнулись на эту долину, увидели среди множества трупов живого
молящегося старика, на наше присутствие он не реагировал, а на утро мы
увидели его уже мертвым. Видимо, привозили сюда не только трупы, но и
обреченных на смерть еще живых людей. Видели мы и "похороны": возница,
привезший покойника, на полном ходу резко разворачивает повозку и труп
вываливается, а повозка, не останавливаясь, удаляется. Трупы здесь
превращались в мумии: высушивали сильное солнце и ветер. Еще одно
монгольское "кладбище" мы видели в районе Баян-Тумена, километров за 40
от гор, в степи; здесь высохшие трупы лежали открыто, а вокруг в норах
жили большие черные собаки..."
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
Алексей аав, ээж, дүүтэйгээ 1982-1987 онуудад
Арвайхээр, Мандалговьд амьдарч байсан. Аав нь зөвлөлтийн цэргийн
холбооны офицер байв. Одоо тэд Красноярскд амьдарч, Алексей шүүхийн
шийдвэр гүйцэтгэгчээр ажиллаж байна. Тэр 3 жилийн өмнө Монголд ирж
байсан, одоо бага насаа өнгөрүүлсэн, Арвайхээрийн ойролцоох зөвлөлтийн
цэргийн бааз байсан тэр газрыг очиж үзэхээр иржээ. Алексей
"-Арвайхээрийн дэргэдэх цэргийн ангид олон үндэстний цэргүүд байлаа.
Балтийн улсуудаас л байгаагүй шиг санагддаг. Дэргэд Онгийн гээд сайхан
гол урсаж, цэргүүд усанд шумбадагсан. Голоос хоолойгоор цэргийн хотхон
руу усаа татчихна. Цэргүүдийн дунд дедовщина-хуучирсан цэргүүдийн дэг
байсан, үндэстэн хоорондын зодоон цөөгүй гарч байсан. Танкын томоохон
анги Мандалговийн ойролцоо шилжиж очиход тэнд ямар ч гол байдаггүй
учраас амьдрал хүнд байв. Цэргүүд их хиртэй явах нь элбэг байлаа. Зэвсэг
байсан учраас цэргүүд бие биенийгээ, өөрийгөө хороосон нь
цөөнгүй....Бүх насны монголчууд байнга дуулах юм, үүнтэй харьцуулахад
манай оросууд дуулах нь ховор гэж хэлж болно. Танайд, гэмт хэрэгтнүүдийн
нүүрийг ТВ-ээр яагаад харуудаггүй юм бол, Оросод бол эсрэг, тэднийг
нийтэд харуулдаг..."
****************
"More than a thousand lamas live in the Tuerin Monastery\одоо Дундговийн Дэрэн сум\. They have a
well-organized system of church rule, and are (1922) directly controlled from
Urga, which is only one hundred and fifty-two miles away. I have never studied
lamaism and, rather than quote what I have gleaned from the ignorant priests,
I would prefer not to discuss such a complicated religion. Suffice it to say
that most of the lamas themselves have only the vaguest impression of what it
is all about and are chiefly concerned with material things. As a whole they
are a bad lot, and I believe that the decadence of the Mongol race is more
directly attributable to the introduction of this pernicious religion than to any
other cause. This I shall again touch upon in Chapter XII.
It has been estimated that more than two thirds of the male population of
Mongolia are lamas and I should say that this statement is not exaggerated.
……
I doubt that the influence of the religion can ever be eliminated from the
life of the ordinary Mongol. He is a child of nature with a simple, unin-
quiring mind.
...As usual, the interior of all the Tuerin temples was scrupulously clean. I
have never known a dirtier people than the Mongols, but they must believe
that "cleanliness is next to godliness" so far as their religious edifices are con-
cerned.
he
Chinese invariably use camel bells, whereas the Mongols almost never do.
.......... On our first day at Arishan we called upon the Prince, or Ta Lama. He
made an exceedingly pleasant impression upon all of us. About thirty years
old, rather small in stature, but well-formed, he has a delicate, sensitive face
and fine eyes. His skin was very white — much lighter in color than our own
faces, which were tanned by the sun and wind. Doubtless there are some
lamas who take their religion seriously, from the purely religious point of view,
but I have met very few of them. The Prince was a shining exception. Not
only does he conform to the Buddhist principles in being a true celibate and
avoiding wine and tobacco, but an inner goodness "shines" from his face. His
expression is rather sad but singularly gentle, and there is a quiet dignity in
his carriage and in every action. When in repose he imconsciously assumes a
Buddha-like attitude and one feels that he has attained absolute mental com-
posure. He smiled sometimes but I never saw him laugh. We asked him to
dinner at our camp, and I noticed that he watched the ways in which we
handled our knives and forks in order that he might not make inistakes.
The ordinary Mongol, of course, eats with chop-sticks or his fingers...The
new conquest of central Asia : a narrative of the explorations of the
Central Asiatic expeditions in Mongolia and China
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////Танай хүүхнүүд маш тансаг, үнэтэй хувцас өмсдөг ажээ. Жишээ нь тэр хүүхэн Сиднейд алхаж явбал нь саятан, тэрбумтны охин гэж л хүмүүс бодох байх". Австралийн Пол Браун ярианаас.
***********************
"...Before our company took possession of the mines, there were none within a hundred and fifty miles of our works. Six years later, the Government had made provision for the settlement of twenty-five or thirty thousand peasants in the best river bottoms, in the neighbourhood of the works. Villages were laid out and settled with Little Russians from the congested districts of southwest Russia, Poltava, Kharkov and Kief.
The Government carried them two thousand versts for five dollars per head; gave them the land, fifty dollars each in cash, timber for their houses, agricultural machinery and seed wheat. Our works were chosen as a centre point, for it was hoped that the peasants would always be able to find work there in case of need. Our mines were the outpost of what the West, in its childish glee, calls civilization. Beyond us, the nomad Kirghiz held undisputed sway. Already the intrusion of the Russian agriculturist into the region, which the Kirghiz considered their own, was causing the latter anxiety. Fortunately for them, they and their flocks and herds can live where agricultural man cannot. But it is hard for them to be expelled from their favourite pasture grounds by the new comers. It is the old conflict between the free range and the farm...
The building has a floor of dirt and walls of mud and has never been cleaned since it was built. The room is full of the acrid smoke of btuTiing dtmg. Only a few rays of dull light pass through the single pane of window glass. Unless you had done it yourself, you would be prepared to deny that you could possibly eat food prepared under such conditions. There is not a single rule or principle of ventilation, heat, cold, cleanliness, sunlight or nutrition, which is not broken sixty times in every hour of every day of the seven months in each year, by the Kirghiz. And yet the men are scrupulously clean about their persons, and if you are with them at night you will see them take off their sodden and worn outer coverings,
and taking off layer after layer, they will gradually emerge in a spotless silk undergarment of a voluminous pyjama variety, and their skin is as fresh as the silk itself. At all times their personal habits are delightful; they do not drink or smoke or chew or spit; they would rather starve than eat their food, filthy as it may be, without first washing their hands. It is impossible for them to enter a tent or a house without removing their outer boots, inside of which they wear another pair of boots to the knee, but made of their soft gaily coloured and embroidered leather. This same habit of removing the outer shoes also belongs to the Russians, who have learned many of their customs from the Oriental races, with whom they are in such close contact. Anyonewho has ever acquired this habit in the East is shocked when he returns to the West and sees again the spectacle of persons walking into a house, with all the dirt and refuse of the street clinging to their boots.
If the Kirghiz has learnt his delightful personal habits from the teachings of Mahommed, I can only regret that our western religions have overlooked these details..."
/"Russian and nomad : tales of the Kirghiz Steppes" by Fell, E. Nelson (Edward Nelson), 1857- /
/////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
“Монголы-цзахочины, по представлению халхасцев, “простые люди”, их донельзя скромная и грязная обстановка порожала даже наших забайкальцев-бурят, несмотря на то что цзахочины живут далеко не бедно. По отзыву тех же халхасцев и монголов соседних хошунов цзахочинам присущи хитрость даже лукавство, хотя по первому впечатлению они скорее походят на добродушных простаков”. \П.К Козлов 1899 оны8-10-р сар
“Мягкость характера, приятные манеры, гостеприимство, свойственные монголу, уступили место грубости и негостеприимству тангутов. Словом теперь отличить кукунорского монгола от его соседа тангута почти или совершенно невозможно" хуудас 129,130 "Монгольский Алтай". П.К Козлов.
////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
...Two Chinese soldiers were forcing thirty children of Mongolian, Kazak, and Uyghur descent toward the mountains. They were already poor orphans who had lost their parents during the rebellions. The youngest was four; the oldest was eleven. These children were to be executed once they reached the foot of the mountains... It was quite typical to buy a prisoner's freedom, so my father offered a ransom of two gold pieces to the soldiers guarding the orphans. After some lenthy discussion, he managed free them. My mother was very pleased, but she also shed many tears, when she saw the sorry figures standing before her. She deliberated with other wives in the neighborhood about what do do. Ultimately, my uncle adopted two Kazak children. We took in a six-year-old Kazak boy and an eleven-year-old Mongolian girl who soon left for a reunion with her own relatives living nearby, and rarely came to visit after that...", page 10, "Dragon Fighter"\one woman's epic struggle for Peace with China\, Rebiya Kadeer with Alexandra Cavelius.
////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
".... One seldom sees sick Mongols. I suppose one of the reasons is that if a
person is very ill the relatives simply decamp and leave the invalid to die.
Believing that evil spirits take possession of a body as soon as life is extinct,
they are extremely loath to have anyone die in their yurt. I have often seen the
mute evidences of a desert tragedy — a skeleton lying beside the dead ashes of a
fire ; near-by a wooden bowl with a little food ; there, the circular mark left by
the yurt. The stor>^ was plainly told. The person was about to die and the
other members of the family had moved to new grazing groimds, leaving the
invalid to pass th.e last moment of his life alone in the desert.
\Internet Archive: Free Download: The new conquest of central Asia ..".
эх: The new conquest of central Asia : a narrative of the explorations of the Central Asiatic expeditions in Mongolia and China, 1921-1930
/////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"...It was thus that I left Peking, which was beginning to get hot and dusty, on the 19th May 1911. I intended journeying via Kalgan, and across the Gobi Desert to Urga, and thence via Kiachta to Verhne-Udinsk station on the Trans-Siberian Railway, where I hoped to meet my wife on 12th July on board the wagons-Iits train which was bringing her from England. The railway line from Peking to Kalgan threads its way over some 114 miles of hilly country, the gradient at its steepest being 3,^ per cent., as the Americans calculate. The railway is interesting, as it was entirely built by the Chinese, — a Chinese engineer, who had studied engineering in America, having constructed the line.
....24th May , — We arrived in camp at night in drenching rain. My cart let in the water, and this in combination with the cold was not pleasant. The difference in temperature was perfectly surprising. When we left Kalgan it was uncomfortably hot ; here it was disagreeably cold. We were passing through that portion of Inner Mongolia which has gradually year by year been colonised by the Chinese. Virtually this is nothing but encroachment on the Mongols pasture land. But the great tracts of ploughed land with growing crops of wheat and oats speak for the richness of the soil. Here and there in between the plough were strips of rough grass-land, and farther from the road one could see large tracts on which a few cattle and sheep and some miserable horses were grazing. The Chinese, though wonderful tillers of the ground, never seem to be able to look after their live stock. Here the houses of the Chinese colonists have sprung up into diminutive villages with a few shops amongst them, and an occasional tea-house or small inn. They are all made of mud in Chinese fashion.
25th May . — Next night we reached my carter’s farm, after a cross-country journey over slightly undulating country away, from road or even track.
All this time the country showed signs of colonisation by the Chinese, with here and there a house and corral tucked in under shelter from the north wind. Our carter’s house was typical of them all. It was a miserable building with a small horse corral attached to it and a few stables. It only possessed two living rooms, and the whole building was made of mud.../page 69-70/
...The family I visited consisted of father, mother, three brothers, and a pretty sister of seventeen, who was to be married in a few weeks. A wife is an expensive luxury in Mongolia, and may cost anything from a few head to a few hundred head of sheep, horses or cattle. This little girl was one of the prettiest Mongols I met during my journey. She was sitting cross-legged on the floor busily engaged sewing when I entered the hut, and was not at all averse to talking to me through her eldest brother, who spoke Pekinese and had been two years in a Lama’s temple at Peking. He was then at home on a holiday and was returning to Peking in the winter. He expressed a desire to go with my caravan to Urga, which he had never seen, but apparently imagined to be a place of many delights. The father was employed to protect the telegraph line for seventy-two miles, for which he got ten shillings a month. The tea that is always handed to you on entering a yurt is not at all good..."/page 74-75/
...4th June . — A Mongol and two women rode into my camp at night from their encampment near by. They were what my horse dealer called beggars, and I gave them some food, but from the look of their small herd of goats and sheep and their respectable huts they certainly did not seem to be very poverty-stricken. In fact, this only bears out my idea that there is practically no destitution in Mongolia. It appears to be the custom amongst the nomad tribes always to welcome travellers who can speak their tongue, feed them, and even give them change of horses to continue their journey. We passed a string of bullock carts carrying wine from China to Urga in huge skin-covered vats. They take seventy days to complete the journey, the bullocks depending on the grazing en route for their food. At this period of the journey one of the carters almost broke down. Hard travelling, indifferent food, constant changes of temperature, and sitting up every other night to watch the horses had been too much for him..."/page 84/
"With The Russians In Mongolia" by Henry George Charles Perry-Ayscough, R.B. Otter-Barry, Claude Macdonald.
///////////////////////
К последним отнёс очерк Б.И.Имшенецкого "Монголия", отдельные выдержки из его наблюдений о быте и традициях монголов хочу скопировав, предложить вам к прочтению.
VI. Бытъ и характеръ монголовъ. -- Костюмъ. -- Внешній видъ. -- Флегматичность. -- Невежество. -- Ламы и ихъ медицина.-- Болезни.-- Юрта. -- Божница.-- Домашняя жизнь. -- Свадьба. -- Бедность. -- Любовь къ детямъ. -- Монгольскія собаки. -- Простота нравовъ. -- Отношеніе къ покойникамъ и больнымъ.
У монголовъ выработался особый флегматичный, сонливый и въ то же время мирный характеръ, изъ некогда воинственнаго, энергичнаго народа, сумевшаго поработить чуть ли не полміра подъ знамена геніальныхъ вождей Чингисъ-хана, Тамерлана и ихъ преемниковъ.
Не отличаясь заботой къ домашнимъ животнымъ, монголъ немного более проявляетъ её къ своей семье и къ себе. Въ летнее время платье, какъ мужчины, такъ и женщины, является необходимостью лишь настолько, чтобы несколько скрыть наготу; дети же въ возрасте до 12 летъ почти всегда ходятъ голыми; зимою и мужчины, и женщины надеваютъ на голое тело овчинные штаны, шерстью внутрь, съ меховыми же, сшитыми изъ шкуры дикой козы, сапогами-готалами съ задранными кверху носками и, наконецъ, особаго покроя овчинную шубу, надетую на рубаху.
Какъ рубаха, такъ и штаны не переменяются до техъ поръ, пока не расползутся на теле, вследствіе чего у всехъ, даже у богатаго монгола и въ платье, и во всехъ порахъ юрты кишатъ насекомыя. Если принять во вниманіе, что монголы почти никогда не умываются, то можно представить, въ какой находятся они чистоте. Шапку носятъ какъ женщины, такъ и мужчины, меховую съ ушами. Сверхъ тулупа надевается кофта безъ рукавовъ. Тулупъ же подпоясывается широкимъ кушакомъ, за который складываются самыя необходимыя вещи его жизни: длинный ножъ съ приборомъ палочекъ для еды, играющихъ роль вилокъ, кисетъ, трубка и табакерка; за готалами прячутъ часто деревянную чашку для чая.
Богатые монголы, въ особенности монголки княжескаго рода, одеваются въ принципе такъ же какъ и все, но костюмъ делается изъ более дорогой матеріи -- или изъ цветного атласа, или же изъ дорогой парчи; все это отделывается различными яркими украшеніями, позументами, каменьями, среди которыхъ преобладаютъ серебро и золото; на шею нанизываютъ бусы, ленты; на голове женщины носятъ чеканной работы шапочку изъ чистаго серебра или золота; девушки заплетаютъ волосы въ две косы, замужнія же склеиваютъ ихъ отъ висковъ въ виде тонкаго спектора, заканчивающагося косой: спекторъ украшается деревянными, или серебряными, или золотыми палочками, а коса вдевается въ такую же, чеканной работы, трубку; сверхъ металлической шапочки, надевается еще и меховая, которая носится и лето и зиму. Отъ ушей и висковъ спускаются вязки жемчуговъ, настоящихъ или поддельныхъ.
Женщины княжескаго и знатнаго рода, въ отличіе отъ остальныхъ, накрашиваютъ щеки коричневыми пятнышками, а также и румянятся. Знатные же монголы княжескаго рода, а также чиновники, на макушку шапки надеваютъ камни величиною въ голубиное яйцо различныхъ цветовъ, указывающихъ на знатность и чины. Подъ камнемъ нанизанъ костяной или перламутровый мундштукъ, изъ котораго развивается длинное павлиновое перо. Несмотря на ценность и новизну костюма, по традиціи; онъ долженъ обязательно быть запачканнымъ кровью барана.
Внешній водъ монгола и монголки добродушный, приветливый, въ разговоре при малейшемъ поводе монголка разражается заразительнымъ хохотомъ. Жизнь проводятъ они больше около своей кошмяной юрты, полупраздно; женщина готовитъ несложный обедъ, чай, доитъ коровъ, или просто полусонно сидитъ съ другими членами семьи около костра, подбрасывая изредка аргалъ -- сухой скотскій пометъ.
Мужчины безъ дела снуютъ изъ юрты въ юрту; играютъ часто въ карты и разъ или два въ день, севъ верхомъ на коня, сгоняютъ скотъ съ одного места на другое. Несложное хозяйство, неприхотливость къ удобствамъ жизни, не принуждаетъ ихъ къ труду.
Неутомимы только монголы обоего пола верхомъ на коне, постоянно разъезжая въ гости другъ къ другу за десятки, даже сотни верстъ. На престольное празднество каждой кумирни или монастыря съезжаются въ громадныхъ массахъ иной разъ за тысячи верстъ. При встрече съ русскимъ, монголъ почти всегда поворачиваетъ своего коня и, перекидываясь изредка шутливымъ разговоромъ, можетъ проводить того верстъ на 50, затемъ прощается и едетъ обратно. Вотъ почему можно всегда видеть гарцующихъ по обе стороны русской повозки целый десятокъ, а то и больше сопровождающихъ всадниковъ.
Ламская медицина, хотя и популярна не только среди тёмной массы Монголіи, но и сибиряковъ, основана лишь на несколькихъ десяткахъ травъ и кореньевъ, результатъ леченія которыми, при неправильномъ діагнозе ламы, часто кончается темъ, что больной отправляется къ праотцамъ, тогда какъ онъ могъ бы прожить ещё не одинъ десятокъ летъ. Монголы, видя въ каждомъ нашемъ соотечественнике ученаго и обязательно "доктора", при проезде русскаго по ихъ стране, одолеваютъ его на каждой остановке съ просьбой помочь въ болезняхъ, обнажая при этомъ свои язвы.
Более всего приходилось встречать больныхъ монголъ съ различными нагноеніями, явившимися результатомъ нечистоплотности после ушиба и пореза, также съ катаррами желудка и другими желудочными болезнями, естественными спутниками бедноты, благодаря недоеданію и плохой пище, заключающейся часто въ различныхъ травахъ и кореньяхъ; очень много глазныхъ больныхъ, преимущественно трахомныхъ, развившихся отъ вечнаго дыма въ юрте. Подагра и ревматизмъ также не редки. Но самая ужасная болезнь, встречающаяся среди монгольскаго населенія въ громадныхъ размерахъ -- это сифилисъ. Правда, вследствіе его натурализаціи, онъ не проявляется въ такихъ отвратительныхъ формахъ, какъ въ Европе, но зато поражаетъ своею массою. Вообще медицинская помощь въ Монголіи крайне нужна и нужна срочно. Съ средины 1913 года въ Монголіи работаетъ медицинскій отрядъ нашего Краснаго Креста; приноситъ онъ неоценимую пользу въ крае и, по заслугамъ, пользуется громаднымъ почтеніемъ населенія.
Живя въ юрте целое лето и зиму, переходя съ места на место, кочуя, монголы не заводятъ постоянныхъ жилищъ и пользуются лишь кошмяной юртой, которая очень удобна для переноски; разобрать и собрать её можно въ теченіе 2-хъ часовъ; зимою кочевники стараются выбрать для жилья место въ глубокихъ падяхъ, защищенныхъ горами отъ ветровъ, заготовляя въ теченіе лета въ томъ месте для отопленія юрты аргалъ -- сухой скотскій пометъ. Въ юрте кроме низкихъ съ боковъ наръ и двухъ-трёхъ сундуковъ съ праздничной одеждой и женскими украшеніями, да божницы -- ничего нетъ. Последняя находится обязательно въ каждой юрте противъ дверей, которыя всегда прорезываются на югъ. Божницы устраиваются изъ высокаго ящика, устроеннаго ступеньками, на которыя, въ известномъ порядке, устанавливаются статуи и изображенія различныхъ святыхъ, а посредине между ними Сакія-Муни.
Передъ бурханами стоитъ целый рядъ лампадокъ и чашечекъ для жертвоприношеній, какъ лампадки съ курдючнимъ жиромъ, такъ и пахучія травяныя свечи вечно теплятся. Чашечки монголы наполняютъ лучшими лакомствами: конфектами, сахаромъ, различными крупами; причёмъ никакое лакомство они не начнутъ есть, прежде чемъ не положатъ кусочекъ въ одну изъ чашечекъ для Будды и святыхъ.
Юрты богатыхъ монголъ и князей по наружному виду ничемъ не отличаются, разве только величиной и лучшимъ плотнымъ войлокомъ. Внутри же - выделяются более богатой отделкой стены, иногда обвешиваются оне коврами или шёлковыми матеріями; полъ делается досчатый, покрытый также коврами; вдоль стенъ стоятъ дорогіе сундуки съ дамскими нарядами; божница установлена съ более ценными бурханами и украшеніями; грязь же, какъ въ юрте, такъ и вокругъ ея ничуть не меньшая, чемъ и у самаго беднейшаго монгола. Образъ жизни ведутъ они не менее, чемъ ихъ младшая братія, праздный, но, получая воспитаніе у ученыхъ ламъ, выглядываютъ более развитыми и иногда блещутъ знаніемъ своей исторіи и принциповъ буддизма.
Обитатели юрты спятъ вповалку - мужчины и женщины, причёмъ очень часто, не исключая зимы, те и другіе раздеваются догола, затемъ натягиваютъ на себя тулупъ или меховое одеяло. Помолвка и свадьба у монголъ обставляется всегда съ некоторымъ торжествомъ; причёмъ первое, т. е. помолвка, бываетъ ещё въ детскомъ возрасте, а иногда даже и до рожденія, но по предварительному, передъ появленіемъ на светъ ребёнка, соглашенію между родителями, которые пожелали скрепить свою дружбу узами родства. Свадьба происходитъ не ранее, какъ по достиженіи 15-ти летъ.
Процессъ свадьбы после совершенія ламой обряда сопровождается гулянкой и путешествіемъ съ одной юрты въ другую вместе съ приданымъ: юртой, лошадьми, скотомъ и баранами. До свадьбы всякая девушка свободна въ любви и очень часто, до замужества; родители ставятъ своей дочери отдельную юрту, где она живетъ вполне самостоятельно и темъ зарабатываетъ себе приданое. Совершеніе свадебнаго обряда возможно лишь после того, когда девушка сумеетъ пріобрести себе описанный выше дорогой серебряный или золотой головной уборъ. Въ силу этого, многіе супруги принуждены жить въ совместной жизни более или менее продолжительное время, а то и до смерти - безъ венчанія.
Последнее время, всё чаще и чаще, монголки сходятся на время въ гражданскій бракъ съ китайцами. Объясняется это темъ, что, съ одной стороны, китайцы по своему традиціонному обычаю пріезжаютъ въ чужія страны, а вместе съ этимъ и въ Монголію, безъ женъ; съ другой - развившееся въ большой степени монашество среди монголъ оставляетъ за бортомъ замужества свободными многихъ девушекъ, и, наконецъ, одна изъ главныхъ причинъ - это невероятная беднота, почти нищенство среди 30 и более процентовъ монголъ, которое не даетъ возможности мечтать имъ о семейной жизни. Китайцы же, занимаясь преимущественно коммерческими делами или земледеліемъ, представляютъ собою более состоятельный элементъ въ стране. Родившіяся отъ такого брака дети, по достиженіи известнаго времени, увозятся отцами на родину и воспитываются, какъ китаёнки. Это одно изъ обстоятельствъ, которое изъ года въ годъ не увеличиваетъ, а уменьшаетъ въ количестве когда-то могучую народность. Въ семейной своей жизни и монголы, и монголки, и китайцы живутъ удивительно согласно, дружно. Особенно нежны и ласковы они съ детьми, которыхъ обожаютъ. Если они не предоставляютъ детямъ техъ удобствъ, какъ мы ихъ понимаемъ, такъ это оттого, что они не видятъ въ томъ потребности и для себя и для детей. Во всякомъ случае - тёплый уголъ въ юрте, лучшій кусокъ мяса, редкое лакомство, после жертвоприношенія Будде отдаётся почти всегда детямъ.
//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
1914. :«По своим нравственным качествам монголы добродушны, приветливы, гостеприимны и честны. По характеру своему вспыльчивы, но злопамятность и месть незнакомы их прямодушной натуре. Вместе с тем, монголы упрямы, хотя легко поддаются обаянию лести. … Наряду со сказанным, самую видную черту характера их составляет лень и беспечность,
поддерживаемые в них условиями их пастушеского быта. Правда, праздности монголы предаются только во время досуга, которого у них очень много; в рабочее же время, т. е. в период караванного движения, монголы способны трудиться неустанно в течение долгого времени»/С. Д. Харламов/
/////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"MONGOL CHILDREN.
The night before we broke camp all the Mongols of the little village across
the valley gathered at our tents to see the preliminary packing. They were
genuinely regretfiil at our departure, for we had brought much of interest into
their tmeventful lives. In particular, one little girl twelve years old watched
every detail with the greatest attention. When it was almost dark her father
said, "It is time to go home now."
"No," said she, "I don't want to go. I want to look at all these things as
long as I can. I'll never see anything like them again."
The Mongol children are exceptionally bright and are advanced in knowl-
edge far beyond their years. This is due to the self-reliant life which is forced
upon them almost from the time that they have learned to walk. Certainly
they are examples of the "survival of the fittest." They grow up as best they
can, with no attention to the most ordinary rules of health, cleanliness or
diet. From the moment they stop nursing they eat and drink whatever comes
in their way. If they are iU, the only medical services are the prayers of the
lamas. They must become hardened to the greatest extremes of temperature.
Often I have seen babies, only two or three years old, running about stark
naked, outside the yurt in a bitter wind, when I was shivering in a fiir coat..." 'Andrews, Roy Chapman. 1921. "Across Mongolian Plains." D. Appleton & Co., New York.
Pp. 158-159-
***********Один монгол возвращался из Халгана, куда доставил он 2000 лошадей из Кяхты. И там мы на Гунчжуской дороге видим уже движения народа, оборот торговли. По сторонам дороги белеются юрты, пасутся стада рогатого скота и верблюдов. Многие монголы приветствуют нас русским «здравствуй», а некоторые даже при встрече снимают шапки из подражания русским, виденным ими на нашей границе. Цахары обучаются маньчжурским и китайским языкам. Женщины их из подражания китаянкам перенимают головной убор и прическу (34-а). В юртах их приметны опрятность, чистота и достаток. Для овец делаются ограды земляные и пр. Словом, следы некоторого образования и переимчивости здешних жителей совершенно противоположны закоснелости халхасцев, которые, впрочем, умеют еще сохранять в целости простоту своих нравов, чего вовсе нет у цахаров, ближайших соседей Китая, под игом маньчжурским. От вала продолжали мы путь до поперечной высоты, с коей опять спустились покатым косогором до озера Дуту-нор. Далее дорога лежит увалами, местами очень ровная и гладкая, ничем не уступающая европейскому шоссе. Наконец прибыли мы в долину Тулга, в 331/2 версты от ночлега, недалеко от горы с высоким обо. Здесь, от хошуна Гули Шара, в котором находимся, не выставлено юрт для Миссии и не было провожатых чиновников. Битхэши нанял по 2 лана за каждую юрту на ночь – для Миссии 4 юрты. Для себя также 4 юрты, за что и заплатил 32 лана да за аргал 4 лана 8 чинов. Покупал аргал на счет виновного, а в Калгане к гусай-амбаню отправил о том донесение. По сей причине мы, против желания, должны были на сей станции провести и следующий день. Ни одно племя монгольское доселе не обнаружило перед нами такого корыстолюбия, как (34-б) цахары. Многие из них, нарочно дожидаясь нас на дороге или приходя в наши юрты, подносили кусок сыра или сушеных сливок с условием, чтобы за это дать им сафьян, нож, бритву и пр. Все, что ни увидели они у нас, чрезвычайно им нравилось. «Такой вещи нет в нашей стране, дайте мне» – это обыкновенное и самое употребительнейшее выражение цахара, разговаривающего с русскими. Само собою разумеется, что мы, по свойственному европейскому образу мыслей, такое нахальство и неотвязчивость считали последствием корыстолюбия и бесстыдства, но цахар этих слов не понимает и, явно обнаруживая свое желание, полагает в том откровенность и простодушие..."
///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"1904.4.26....На одной из станции мы нагнали войнский поезд с эшелонами 9-го Сибирского казачьего полка. Казаки-русские, почти все светло-русые, вид у них угрюмый, на вопросы отвечали неохотно, но они, тем менее, пройзводили впечатление, что на них положиться можно, что они за себя и родину сумеют постоять. Нравились мне буряты со своими плоскими добродушными лицами они напоминали мне, которыми я когда то командовал. Если буряты - сордичи башкир и обладают теми же боевыми качествами, то лучшего материала для боевой конницы нечего желать... ". "Дневник забайкальского казачьего офицера", Квитка.
////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
...."Mohammedans here are divided into 2 sects, known as "white-capped Hui-hui", and "black-capped Hui-hui". One of questions which separate them is the hour at which fast can be broken during the Ramadan". The black-capped Hui-hui are more frequently called Salar, and are much the more devout and fanatical. They live in the vicinity of Ho-chou, in and around Hsun-hu t'ing, their chief town being known as Salar pakun. The first teacher of the schism followed by them was Ma-Ming-hsin, who lived in the middle of the last century, but the Salar themselves, who are of Turkish extraction, have been settled in western Kan-su for at least 4 centuries. The Salar, and many of the Mohammedans of the other sect, have distinctly un-Chinese features, aquiline noses, long, oval faces, large eyes, particularities easily accounted for by an infusion of Turkish stock with the Chinese, of which we should find, if proof were neccessary, ample, and conclusive testimony in Chinese histories and ethnological works...
/pages 39, 40/,
...My experience of the San-ch'uan Mongols does not bear out Huc's statement concerning their quarrelsome, blood-thirsty nature; I found them quite as timid as the other tribes of their race. Huc evidently misunderstood his informant who must have told that the Jya-nor, meaning the Tibetans along the Kan-su border, were a truculent, bloodthirsty, bullying lot, and he, thinking the name applied to the the San-ch'uan Mongols, gave them all the martial virtues they long to have, but sadly lack....
...Huc and after him, Prjevalsky have described the Tsaidam Mongols as morose and melancolic, speaking little-in fact, hardly better than animals. I was glad to find all those I met quite different from what the accounts of these travelers had caused me expect. Not only they showed themselves ready to do anything for me, but they expected themselves to make my stay agreeable, inviting me, or playing on a rough kind of banjo they manufacture themselves". /page 130/
"...The contrast Dunguerbo and Hui was always a sourse of interest to us. Both were young, but their backgrounds and temperaments were entirely different. Dunguerbo was quick and intellegent, typically Mongol, while Hui was slow and stupid and rather shiftless, a typical border Chinese...". /хуудас 122/, "Land of Lamas" by William Woodville Rockhill, 1891, New York, The Century Co.
/////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
“Но между монголом и китайцем, кроме разницы культурной и политического антагонизма, существует резкая разница в природном характере, — так сказать, в самой крови того и другого народа. Мы видели, как различно относятся китаец и монгол к нищему. Проводя сравнение это дальше и в других отношениях, вы найдете такую-же разницу во всем. Она существует в самом организме их. Монгол плечист, физически крепок, здоров, ловок в движениях; нрава довольно спокойного, хотя не флегма; довольно неподвижен, ленив, не жесток в гневе и не злопамятен; довольно груб и не развит, но доступен всякому мягкому чувству и способен предаться идее. Совсем другое китаец: тонкие кости, жидкие мышцы, узкие плечи и грудь — не позволяют [279] предполагать в нем физической крепости и силы; лицо его или женственно-пухлое, с ярко играющим румянцем на щеках, или мертвенно-бледное, темное, почти как подошва; в говоре и во всех движениях торопливость и резкость, манеры без всякой грации; он нервозен, легко возбуждается, но до некоторой степени сдерживает себя, а прорвавшись, не знает меры и границ: тогда у него глава наливаются кровью и он сначала разражается потоком брани, потом кидается в драку, причем старается выцарапать ногтями глава своему противнику или изодрать ему лицо в кровь; он может приостановиться на минуту, одуматься немного и снова отдаться бешенству. Сдержавши гнев, он не простит обиды, и при случае выместит. Постоянные обиды и раздражения могут довести китайца до сумасшествия; он способен перетерпеть некоторое время, а потом придет и зарежет. Между китайцами не редкость и самоубийство. Все это, конечно, обнаруживаеть болезненность организма, и такое совмещение горячности и способности совершить убийство после, когда весь пыл гнева и раздражения должен пройти, указывает на какого-то нравственного и физического урода”. РОВИНСКИЙ П. А. “МОИ СТРАНСТВОВАНИЯ ПО МОНГОЛИИ”
////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"Монголчууд бие бялдрын хувьд эрүүл чийрэг ард түмэн юм. Гэвч сүүлийн үед бэлгийн замын халдварт өвчин эл байдлыг эвдэж байна. Оюун санааны хувьд идэвхгүй, залхуу, найр наадамд дуртай, ариун цэвэрч бус, харанхуй бүдүүлэг бөгөөд маш их сүсэг бишрэлтэй, бэлгийн харьцаанд маш хөнгөмсөг. Үүний зэрэгцээ тэд маш зочломтгой, харьцангуй үнэнч ба нөхөрсөг хүмүүс". РГАСПИ, Ф495, ОП.152 д.2. хуудас 35.
////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"...The Chinese traders who descend upon a Mongolian monastery or a rich Mongol's encampment are the pioneeers. They bring with them Chiu, the Chinese spirit. In his wily way the Chinaman understands how to induce the Mongols, to get into his debt, and since the Mongol finds that he gets his money without difficulty, all goes merrily for a time.
When the Chinaman considers that the Mongol owes him more than he can pay, he suddenly becomes an exacting Shylock who holds out threats of the merciless Chinese law and the wrath of the mandarins. And the result is that the Chinaman seizes the Mongol's good grazing-grounds, which he soon leases to other immigrants summoned from Shantung. But the Mongol is driven out into the desert where is not enough grazing for his many cattle. Such of the animals as do not die are bought, especially in dry years, at low prices by the Chinese, soon the Mongol has not sheep enough to produce the wool for the new layer of felt which must be laid yearly on his tent, and for the winter coats of his family. Nor has he any cattle to provide meat for the winter and milk and cheese for the summer or horses to sell for tea, tobacco and other necessaries. The young daughters of the Mongols are sold to Chinese immigrants who gladly take them for wives, since they stand the severe climate and hard labour better than their own women. In the end the old Mongol drifts back to his former grazing-grounds where, to gain a wretched livelihood, he is employed by the new proprietor to watch the sheep and cattle of which, perhaps, he himself was not long since the owner.
A new generation succeeds the Chinese immigrants and their Mongol wives, and this is the despised balder, or half-caste, who often combines of the worst charecteristics of both races..." /page 37, "In Secret Mongolia" by Henning Haslund. 1934. Adventures Unlimited Press. USA
/////////////////
"...Chiang's junior assistant took charge of my two lean and exausted horses were only too willing to let themselves to led into warm stall where asses and mulls were their neighbours. Twenty-one months earlier the same horses had at Chiang's earnest request been left out in the yard tied to solitary tree, and I myself had to feed and groom, because his twelve assistants had considered horses altogether too uncivilized and wild to associate with Chinese errand boys or with refined asses and mules...
Chiang Lan Chiao was one of those delightful old Chinamen whom one meets on one's travels in out-of-the-way corners of the Middle Kingdom. He was capable, honest and obliging to guests, deterential to Mandarins, and a strict but just dictator in his kingdom...
Evening after evening we sat on warm kang the low Chinese laquer table and talked of Mongoli and the Mongols, while the boys kept on repleneshing our pipes and seeing that our cups were filled with the most fragrantly aromatic tea of the house, while at the same time they listened breathlessly to our conversation.
Chiang loved to tell stories of years in Mongolia but never failed to end up by impression upon his aprentices how frightful the time that he had spent in that barbarian land had been. He had, however, acquired vast quantities of silver and with it enhanced the power and glory of his house...".
/"Меn and Gods in Mongolia" by Henning Hasslund. National Travel Club. 1935. New York/.
////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"...Из внешних чуств у Монголов всего лучше зрение. Остальные чуства не особенно тонки, да им невозможно развиться: обоняет монгол только аргальный дым в своей юрте, осязает лишь войлок, шкуры, шерсти, аргал и.т.п: о вкусе имеет понятия, ибо всю жизнь употребляет только солёный чай, кислое молоко и кумыс, да изредка обжирается бараниной, слух номада не изощряется ничем кроме ржания лощадей, мычания коров, блеяния баранов, отвратительного крика верблюдов, диких звуков шаманского бубка до глухого зазывания бури в пустыни...". "От Кяхты до истоки Желтой реки...".
...Покончив со своими сборами в Дынь-юань-ине, мы выступили отсюда 10 января и направились прежним путем через Южный Ала-шань к пределам Гань-су. Дорога, удобная и для колесного движения, была отлично наезжена, благодаря тому что по ней часто ходят теперь караваны монгольских богомольцев из Халхи и других частей Монголии в кумирню Гумбум и обратно; реже следуют здесь караваны торговые.
.... Снарядились мы налегке, да не совсем. Имея все данные рассчитывать на недружелюбную и даже враждебную встречу со стороны независимых тангутских племен, мы должны были запастись продовольствием (кроме мяса) на четырехмесячный срок и достаточным количеством боевых патронов; затем различные препараты для коллекций, ящики для их помещений, охотничьи принадлежности, инструменты и пр. представляли собой немалое количество багажа. Между тем в разреженном воздухе высоких нагорий Тибета вьюк даже для сильного верблюда не должен превышать 6-7 пудов.
.... Решено было послать обоих проводников, Абдула и китайца, разыскать тангутов, чтобы взять от них вожака. Посланные возвратились на следующий день и привели тангутского старшину (бей-ху) со свитой около 20 человек.
Отношения наши с тангутами вскоре улучшились настолько, что они продали нам несколько лошадей, десятка два баранов и довольно много сарлочьего масла; притом же их старшина вызвался быть нашим проводником. Небольшие подарки и угощение русским спиртом окончательно упрочили нашу дружбу с этим старшиной. Однако на расспросы про окрестную страну он отвечал уклончиво или отговаривался незнанием; уверял только, что через Ды-чю переправиться с верблюдами при настоящей большой воде нам будет невозможно. Эту горькую истину мы и сами предугадывали, видя, как затруднительно переходить теперь с верблюжьим караваном даже небольшие горные речки. Никто и никогда на верблюдах здесь еще не ходил. Многие из тангутов вовсе не видали этих животных и даже брали их помет на показ своим домочадцам.
.... Вдруг со скал противоположного берега раздался выстрел, и пуля ударила в песок возле нас. Сначала мы не знали, в чем дело, но вскоре последовали еще два выстрела, и пули опять прилетели к нам. Теперь не оставалось сомнения, что тангуты предательски стреляют именно в нас; сами же разбойники спрятались в скалах. Лишь спустя немного показались несколько- человек, перебегавших от одной скалы к другой, и я пустил в них с десяток пуль из бывшей с нами берданки. Были ли убиты или нет — не знаю.
Случай этот ясно показал, что кругом нас теперь враги и что, следовательно, необходимо быть настороже. Поэтому прежде всего мы перенесли свой бивуак из-под скал, откуда тангуты могли задавить нас камнями, на открытое место; ночной караул был усилен, да притом все спали не раздеваясь и с оружием наготове; увеличено также было число казаков, ежедневно наряжаемых пасти верблюдов. С такими предосторожностями мы могли считать себя почти в безопасности.
.... В продолжение двух суток после перестрелки с тангутами никого из местных жителей мы не видали. Даже черные палатки, стоявшие на противоположном берегу Ды-чю, укочевали куда-то. Наконец к нам приехал лама из недалекой тангутской кумирни Джоу-дзун. Этот лама объяснил нашему китайцу-переводчику, что тангуты стреляли в нас по ошибке, приняв за разбойников, нередко приезжающих сюда для грабежа. Конечно, подобное объяснение было чистый вздор, и я велел передать ламе, что если стреляние повторится, то оно недешево обойдется нападающим. Некоторое вразумление, вероятно, уже получилось и при ответной нашей стрельбе, иначе тангуты не преминули бы вновь побеспокоить нас хотя ночью.
.... На складе нашем все оказалось благополучно. Целое лето казаки поочередно вдвоем караулили багаж в хырме Барун-засака, остальные пять человек жили с верблюдами в северной окраине Бурхан-Будды. Разбойники тангуты ни разу не осмелились напасть ни на склад, ни на наших верблюдов, хотя в окрестностях грабили монголов и даже убили несколько человек. Оставленные при складе верблюды отлично отдохнули и откормились. Таких имелось пятьдесят, остальные же шестнадцать из числа пришедших теперь с нами были утомленные и исхудалые. Требовалось приобрести еще хотя десяток хороших верблюдов, и с этой целью был командирован в Дабасун и в ставку кукунорского вана урядник Иринчинов с тремя казаками. С ними же отправился обратно в Синин и китаец-переводчик, хорошо вообще служивший нам в Тибете. С этим китайцем мы послали теперь письма на родину через Синин и Пекин.
.... Впрочем, как оказывается, не одни псы предаются здесь столь дальнему бегству по диким пустыням. То же самое случается и с лицами прекрасного пола. Так, недавно владетель западно-цайдамского Тайджинерского хошуна ездил в Пекин и оставил часть своей свиты в Ала-шане. Прельстившись тамошними красавицами, многие оставшиеся монголы женились и повезли потом новых жен в свой Цайдам. Здесь одна из алашанок, соскучившись по родине, тихомолком оседлала лошадь своего супруга и без всякого вожака махнула обратно. Беглянка была поймана лишь за 300 верст от места своего побега.
Иногда к нам приезжали монголы, которые караулят перевалы через Бурхан-Будду от разбойников тангутов, или, как их здесь называют, оронгын. Лишь только завидят этих последних, караульные тотчас дают знать в Цайдам; там все прячутся куда могут. Подобные караулы содержатся летом в главных ущельях Бурхан-Будды от обоих прилегающих к этим горам хошунов — Дзун-засака и Барун-засака. Кроме того, цайдамские монголы стараются кочевать в топких болотах, куда конным оронгынам трудно пробраться. Однако разбойники ежегодно грабят и убивают тех же монголов. Эти постоянные грабежи довели несчастных цайдамцев до того, что они при нас собирались подавать через сининского амбаня богдохану просьбу о дозволении переселиться на Алтай...".
Прежевальский Н.М "От Кяхты на истоки Жёлтой реки".
***************
....В настоящее время область распространения торгоутов в Северо-Западном Китае весьма обширна, хотя число их не должно быть очень велико. Они живут в пространстве, ограниченном с севера Сауром и р. Урунгу, распространяясь по верхним притокам этой реки; с востока приблизительно чертой от верховьев Булугуна к городу Гучену; с юга плодородной полосой, тянущеюся вдоль северного подножия Тянь-Шаня и занятой ныне оседлым китайским и отчасти мусульманским населением, а на западе распространены до наших границ. Только центральная часть очерченного четырехугольника, представляющая голые, безжизненные пустыни, совершенно необитаема ими.
...По наружному виду торгоуты не вполне строго подходят под известные внешние признаки, отличающие монгольскую расу: скулы у них выдаются немного, нос скорее можно назвать толстым, мясистым, нежели вздернутым и приплюснутым; лоб у торгоутов далеко не такой покатый, как, например, у китайцев, уши тоже нельзя признать отвислыми или торчащими. Наиболее характеристическими внешними признаками их, как нам кажется, служат крупные, грубые черты лица и сильно сдавленный между височными костями череп. Торгоуты говорят на особом монгольском наречии, столь мало отличном от языка монголов халха, что они понимают их свободно, равно как и урянхаев, вероятно их соплеменников, живущих к северу от верховьев р. Урунгу, по восточным склонам Южного Алтая(10). Татарского же языка и его киргизского наречия они не понимают совершенно, исключая тех, которые находятся в частом общении с нашими пограничными или китайскими киргизами, занимающими область Черного Иртыша...
...По характеру торгоуты -- добрый, простодушный пастушеский народ. Их радушие и гостеприимство, которые они оказывали нам в пути, оставили у нас приятные воспоминания об этом патриархальном народе. Когда мы останавливались в виду их аулов, они почти всякий раз привозили нам молоко и айран {Кислый, спиртуозный напиток, приготовляемый из молока.}. Если мы отказывались принимать эти приношения, то торгоуты начинали упрашивать, так как святой для них обычай гостеприимства, говорили они, налагает обязанность заботиться о нуждах посещающих их кочевья путников и оказывать им посильное пособие.
Чиновники недобросовестно относятся к этому бедному народу. Хотя торгоуты никаких податей не платят, но зато разные случайные поборы и вымогательства обходятся им дороже правильных налогов. Они отбывают пикетную службу, кормят проезжих китайских чиновников и проходящих солдат, которые обращаются с ними самым бесцеремонным образом. Иногда китайские власти делают на них настоящие разбойничьи наезды, забирая лучший скот будто бы в казну, по требованию высшего начальства, а между тем сами продают его потом на стороне в свою пользу заезжим купцам. Мы были свидетелями, как один китайский офицер, посланный из Гучена с отрядом, собрал в Ю. Алтае с тамошних торгоутов около 1 000 верблюдов, не заплатив за них ни гроша, но обещая возвращение. Однако торгоуты не увидели более своих верблюдов, и им оставалось только оплакивать потерю столь дорогих для них животных.
Торгоуты исповедуют веру ламайскую, но она едва ли отличается у них первобытною своей чистотой. По дороге мы часто встречали, в особенности на р. Урунгу, торгоутские капища, состоящие из больших конической формы шалашей, крытых хворостом. Внутри этих капищ, воздвигаемых всегда на местах открытых и возвышенных, устроены из камней жертвенники, на которых мы находили остатки сожженных костров, а на одном нашли перегоревшие бараньи кости.
По образу жизни торгоуты кочевой, пастушеский народ. Все их достояние заключается в скоте, в особенности в баранах, но у них водятся также в достаточном количестве коровы, лошади, козы и верблюды. Хлебопашеством занимаются далеко не все, да и то в ограниченных размерах, как бы в подспорье своему главному занятию -- скотоводству. Пашни распахивают сошниками, похожими на лопаты, всегда близ источников, орошая по временам свои посевы пшеницы, проса и табаку искусно проведенными арыками.
Кровом торгоутам служит войлочная юрта, несколько отличная от нашей киргизской по устройству деревянного остова, на который натягивается войлок. Среди этого жилища, прокоптевшего от дыма, поддерживается огонек, над которым стоит таган с котлом. По сторонам валяются лохмотья, служащие постелями, седла и сбруя, стоят сундуки и разная домашняя утварь, а перед входом у стены помещается божница с кумирами. Юрты более зажиточных отличаются некоторым убранством: коврами, деревянными складными кроватями и множеством посуды исключительно китайского изделия. Вообще же торгоуты, угнетаемые китайцами и отчасти своими народными правителями, живут большею частью в бедности, влача, так сказать, свое жалкое существование.
...Наш лама, остававшийся несколько дней дома, догнал нас за три станции до Урги. С ним прибыла его невестка с четырьмя малолетними детьми, которых везла в двух корзинках, повешенных по обе стороны верблюда, а сама ехала на том же верблюде верхом. В каждой корзинке было посажено по два ребенка, закутанных в шубы, и по два щенка, чтобы от них детям было теплее, как объяснила нам монголка. Вместе с ламой приехал его родственник -- молодой, очень красивый монгол с женой. Вся эта компания последовала с нами в Ургу на богомолье.
Верстах в шестидесяти от Урги мы стали различать на горизонте высокие горы Хан-ула. Две последние станции до города пришлось сделать по снегу, лежавшему в окрестностях Урги еще толстым слоем. Абсолютная высота страны, возраставшая постепенно от Гоби, и приближение к северу давали себя чувствовать: в последние дни путешествия погода стояла очень холодная с пронзительным северо-восточным ветром -- самым неприятным в Монголии зимой. Кругом царила зима, с которой мы напрасно простились еще в Гоби, увидев вестников весны. В 20 верстах не доезжая Урги, мы приблизились к высокому лесистому кряжу Хан-ула. Густые хвойные леса покрывают склоны и ущелья этого кряжа и производят отрадное впечатление на путешественников, давно не видавших древесной растительности. Подъезжая к городу, мы встретили на дороге несколько убогих постоялых дворов для монголов, следующих с караванами, и, переправившись по толстому льду через р. Толу, вскоре прибыли в китайскую часть Урги, называемую Маймайченом, а оттуда в русское консульство, где были радушно приняты нашим консулом в этом городе Я. П. Шишмаревым. На переезд из Калгана в Ургу мы употребили ровно месяц, делая ежедневно средним числом около 35 верст в два приема: половину утром, от восхода солнца до полудня, а другую с 4 часов пополудни до 10 вечера, да двое суток простояли на половине дороги. Расстояние между Калганом и Ургой по прямому караванному тракту, которым мы следовали, простирается приблизительно до 960 верст..."
////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
Характеризуя отношение этих трех путешественников к туземцам, мы не очень уклонимся от истины, если скажем, что Пржевальский относился к народностям Внутренней Азии презрительно, Певцов – снисходительно, а Потанин – любовно. Естественно, что в отчетах последнего мы найдем гораздо более полные наблюдения об этих народах, чем в отчетах первых двух путешественников/.
////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
"...Монголы Северной Монголии заметно отличаются от монголов кочевников, живущих в Гоби к югу от Хангайских гор и к северу от Монгольского Алтая. Северные монголы халха крепче сложены и лучше одеты. Они очень любят яркие шелка и ткани. Кочевники, живущие в Алтайской Гоби, физически развиты хуже, что, возможно, объясняется неблагоприятными условиями жизни в пустыне. На встреченных нами монголах были старые тулупы, наброшенные прямо на голое тело. Длинные пряди черных волос, ниспадавшие на плечи, придавали им диковатый вид. В целом они больше напоминали хорпов Северного Тибета, чем видных собой монголов халха..."
//////////////////////////////////////////////////////////////////////
///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
...We saw no inhabitants on the western side of the Kara-narin-ula. All the Mongols had fled to the valley of the Hoang-ho, alarmed at the appearance of a small band of brigands who came from the environs of Lake Koko-nor. Such incursions were not unfrequent in those parts of Mongolia which lay on the borders of the districts disturbed by the Dungan rebellion. The bands of robbers which continually made their appearance in these districts were composfid of all kinds of vagabonds armed with pikes or swords, and in a few instances with match-locks..."
"Mongolia, the Tangut country, and the solitudes of northern Tibet, being a narrative of three years' travel in eastern high Asia. 1876" by Przhevalskii, Nikolai Mikhailovich
/////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
/Түүхээ мартсан өвөр монголчууд 1845 онд ямар эвгүй байдалд орж байсан тухай франц хүний тэмдэглэл\ . Өвөг дээдсийг маань хядсаны бэлэг тэмдэг болсон еэвэнг идэж болно, харин идээнийхээ оройд залж болохуу?! 1368 онд, эзэн суусан монгол цэргүүдийн эсрэг босох дохиогоо хятадууд еэвэн дотор нууж тараагаад бидний өвөг дээдсийг гэнэдүүлэн хядаж, Тогоон Төмөр Хаан амьд үлдсэн 60000 хүнтэйгээ амь зулбан зугтааж, Монгол нутагтаа эргэн ирсэн түүхтэй. Өвөг дээдсийг нь хядсаны баяр "еэвэн сар"-ыг, түүхээ мартсан өвөр монгол ах дүүс маань 1845 онд тэмдэглэх гэж байгаад асар эвгүй байдалд орж байсныг барууны хүн ийнхүү тэмдэглэн үлдээжээ:"...Тэр цуст хувьсгалын тухай дурсамжнаас монголчуудын ой тойнд юу ч үлдээгүй бололтой тул, тэд одоо "Еэвэн Сарын" баярт өргөнөөр оролцож, өвөг дээдсийг нь дарсны баярыг, уг учирыг үл гадарлан, ийнхүү тэмдэглэж байдаг болжээ...Биднийг \хятадуудаас сонссон "еэвэн сар"-ын түүхийг\ ярьж дуусахад эдгээр монголчууд цочин балмагдсан царайтай болчихсон байв. Залуус нь хоорондоо шивнэлдэнэ. Нөгөө өвгөн, гашуудлын нам гүмд автаж, толгойгоо гудайлган суухад, нүднээс нь том том нулимс урсаж байлаа..." \Аббе Гюк-ийн дээр бичсэнээс\ "A vast conspiracy was formed throughout all the provinces: on the fifteenth day of the eighth moon there was to be a general massacre of the Mongol soldiers, who were billeted with every every Chinese family for the double purpose of maintaining themselves and their conquest. The signal for the massacre was given by letters concealed in the cakes which were on that day mutually interchanged throughout the country. The massacre was effected, and the Tartar army scattered in the houses of the Chinese was utterly annihilated. This uprising put an end to the Mongol domination; and ever since, the Chinese, in celebrating the festival of Yueh Ping, have been less intent upon the superstitious worship of the moon than upon the tragic event to which they owed the recovery of their national independence. ..The Mongols, however, seem to have entirely lost all memory of the sanguinary revolution: every year they take their full part in the festival of the Loaves of the Moon, and thus celebrate, without apparently knowing it, the triumph which their enemies heretofore gained over their ancestors…After we had been introduced to the numerous Mongols by whom we found ourselves surrounded, the conversation insensibly turned upon the festival of the Loaves of the Moon. …”In our western land”, said we, “this festival is unknown. Men there adore only God… “ Oh, what a holy doctrine!” exclaimed the old man, raising his clasped hands to his forehead“. Tartars themselves, for what matter, do not worship the moon, but, seeing that the Chinese celebrate this festival, they follow the custom without very well knowing why”. “You say truly: you do not, indeed, know why you celebrate this festival. That is what we heard in the land of the Chinese. But do you know why the Chinese celebrate it?”. Thereupon we related to these Mongols what we knew of the terrible of their ancestors. Upon the completion of our narrative, we saw the faces of all our audience full of astonishment. Young men whispered to one another. The old man preserved a mournful silence, his head was bent down, and big tears flowed from his eyes…"/ хуудас 25, 26, 27, 28, “High Road in Tartary”, Abbe Hucs, 1948, New York, Charles Scribner’s Sons.
////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
" ...We started from Lanchow in September and arrived at Kanchou on October 7, 1926...
The next day we reached the Black River /Jo Shui or Edsin Gol/, where we found tender grass on which our horses, which had fasted for three days, were able to gorge themselves. At noon we found a Mongol stage-post with two donkeys, two men and two wooden structures. The two donkeys occupied and the men the other. The Mongols who understood no Chinese, were shod in leather boots and wore felt hats over their queues. We were so pleased to come across the Mongols that we quickly dismounted to make a few inquiries..../page 5/
We found that the Mongols carry their own cups, chopsticks, and knives about with them fastened to their belts. In this respect they can be said to be a clean peope...The room itself was quite tidy, with copper kettles, pots, basins, an iron box, and a lacquered wooden chest. We were told that iron and wooden boxes came from Urga, the kettles, and other utensils Sining, and the wooden bowls from Paot'ou. Apparently Inner Mongolia has no any handcrafts whatsoever; everything it uses is purchased elsewhere.
We found the Mongols to be a hospitable people with full, healthy-looking faces and often with handsome and intelligent intelligent features. It is a great pity that they have no opportunity for an education. One woman whom we engaged to do some sewing for us and chatted with us without the slightest restraint, evincing the independence and equality long since aquired by Mongol women...
No one
In the morning several Mongol men and women looked in on us and very kind-heartedly sewed the extensions on our sleeves and fixed knapsacks for us. The Chinese have a long way to go to match the Mongols in kindness...
Our visit to the majestic East Temple showed us that lamas obviously live much better than ordinary people. It is equally obvious that they have nothing to do but chant liturgies and turn prayer wheels. We were ubable to raise our conversation with them to level of politics. All of them understood Tibetan, a very few could read Mongol, but those who knew any Chinese were as rare as phoenix feathers and unicorn horns. Most pitiful were the neophyts, eleven and twelve year-old boys who were wasting their youth in bowing and scraping and praying...
"...Urga streets are quite wide but not very tidy. Chinese merchants used to have complete control of this country, but since the Mongols have become independent, the number of Chinese has decreased by more than half while while the Russians have gradually increased in number. During their most prosperous days the Chinese traders totalled 250 000 in Urga alone. Before autonomy there were still 70 000, but now not more than 20 000 or so are left. The exodus caused in the first place by the White Russian invasion of Urga, when many Chinese fled to avoid trouble. In the second place, they used to have pretty much of a free land and were protected by high officials, but now the Mongol Government has adopted the Russian policy of suppressing merchants...."
Page 74, "Chinese Agent in Mongolia" by Ma-Hot'ien. Baltimore, The Johns Hopkins Press, 1949.
/////////////////////////////////////////////////////////////////
"\Монгол, хятад хүний хооронд соёл, улс төрийн ялгаанаас гадна, энэ хоёр ард түмний байгалийн араншинд, цусанд нь байдаг гэхээр ялгаанууд бий. Жишээ нь, ядуу хүнд хятад , монгол хүн хэрхэн өөр өөрөөр ханддагийг та нар харсан. Цааш нь ажвал ялгаа бүх зүйлд нь буй: монгол хүн өргөн мөртэй, биерхэг, эрүүл, хөдөлгөөний эвсэлтэй, дөлгөөндүү, залхуу, уурлахдаа харгис биш, заналгүй, нилээд ширүүн ч, аливаа зөөлөн мэдрэмж, үзэл санаанд автаж болзошгүй. Харин хятад хүн шал өөр: нарийхан шингэн булчинтай, биеийн хүч баймааргүй нарийн мөр цээжтэй, эмэгтэйлэг хөөсөн нүүртэй, улаан эсвэл эсвэл бараг гутлын ул шиг зэвхий бараан царайтай, хөдөлгөөнд нь яарсан, огцом, эвсэг биш хөдөлгөөнтэй, бухимдсан, биеээ барьж чадахгүй ..".
"...Но между монголом и китайцем, кроме разницы культурной и политического антагонизма, существует резкая разница в природном характере, — так сказать, в самой крови того и другого народа. Мы видели, как различно относятся китаец и монгол к нищему. Проводя сравнение это дальше и в других отношениях, вы найдете такую-же разницу во всем. Она существует в самом организме их. Монгол плечист, физически крепок, здоров, ловок в движениях; нрава довольно спокойного, хотя не флегма; довольно неподвижен, ленив, не нжесток в гневе и не злопамятен; довольно груб и не развит, но доступен всякому мягкому чувству и способен предаться идее.
Совсем другое китаец: тонкие кости, жидкие мышцы, узкие плечи и грудь — не позволяют предполагать в нем физической крепости и силы; лицо его или женственно-пухлое, с ярко играющим румянцем на щеках, или мертвенно-бледное, темное, почти как подошва; в говоре и во всех движениях торопливость и резкость, манеры без всякой грации; он нервозен, легко возбуждается, но до некоторой степени сдерживает себя, а прорвавшись, не знает меры и границ: тогда у него глава наливаются кровью и он сначала разражается потоком брани, потом кидается в драку, причем старается выцарапать ногтями глава своему противнику или изодрать ему лицо в кровь; он может приостановиться на минуту, одуматься немного и снова отдаться бешенству. Сдержавши гнев, он не простит обиды, и при случае выместит. Постоянные обиды и раздражения могут довести китайца до сумасшествия; он способен перетерпеть некоторое время, а потом придет и зарежет. Между китайцами не редкость и самоубийство. Все это, конечно, обнаруживаеть болезненность организма, и такое совмещение горячности и способности совершить убийство после, когда весь пыл гнева и раздражения должен пройти, указывает на какого-то нравственного и физического урода.
...Сравнивая характер цивилизованного китайца и простого сына природы — монгола, вы отдаете сочувствие скорее последнему. Что это за цивилизация, которая съуживаег взгляд человека до того, что он не может устремиться ни к чему отвлеченному, выходящему из круга его самых узких материальных потребностей, подавляет в нем естественные чувства ради материальной выгоды, выражающейся в серебряных ланах! Что толку в трудолюбии, в том, что до значительной степени развито земледелие и промышленность, когда это не обеспечивает целые массы от голодной смерти, когда, ради нужды, прибегают к убийству собственных детей женского пола, и в то же время очень значительная доля мужского населения проводит жизнь без женщин... когда нужда или просто корысть превращает человека в палача!
////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
Харийн хүмүүс биднийг хэрхэн ажиглан харж байсны өөр нэг жишээ:“…Two were Mongolian lamas in shabby robes of saffron and crimson, bound at the waist by twisted sashes of faded purple cloth. One lama had a crushed felt hat on his shaven head, the other was bare-headed, and both wore high, leather Mongol boots. The one with hat was tall and rather gaunt, with long nose,and sunken cheeks below high cheekbones. The other was shorther and more thickset, with broader face. Both might have been taken for American Indians.
As we came up, they were in the act of replacing their carved snuff –bottles in their belt-purses , having taking them out to exchange them with the third man who had just joined them.
The newcomer was a layman, a much finer looking man, with a frank , pleasant expression in contrast to somewhat furtive looks of the lamas…”
/////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
Высоким ростом, атлетическим сложением, богатством своих одежд лама Иши производил должное впечатление на окружающих. Мне лично лама Иши очень понравился своим уменьем держать себя, а главное – спокойствием, положительностью и строгим выполнением данного слова. На прощанье местный крез, любимец алаша-цин-вана, взял с меня обещание на обратном пути остановиться на денек-другой в его владениях. «Надеюсь, – говорил лама Иши, – мои же верблюды свезут вас и к вашим родным пределам!»...
///////////////////////////////////////////////
Mongolian here.
I can’t say anything about the face. Asians share similar features in general.
About the similarity in language, I disagree. There is not a single word that is similarly pronounced and the way Koreans talk feels weird to us. I’m sure it’s vice-versa. In my opinion, they are more related to Japanese than to us.
They lived around where the Manchurians came from.
They are not nomads. Mongols are nomads(I move a lot, twice for the last decade in particular).
There are big difference in our looks and build. Perhaps that is difficult to notice for Westerners but for Asians, it’s easy telling. For myself, I can tell at first glance if someone is a Korean or Chinese, or a Mongol with 80-90% accuracy. But this is all from my point of view. Here is the similar question asked on quora, it’s got 10 answers./Uuganbayar Baasanjav/
////////
Исследователь Центральной Азии М.М. Березовский три года путешествовавший по Китаю и некоторое время живший в тибетском нагорье Амдо, наблюдая за местными жителями тангутами, так отзывался о них. «В физическом отношении это сухощавые, сильные и здоровые люди с правильно прорезанными глазами, мало выдающимися скулами, более похожи на арийцев, чем на народ монгольского племени. Они сохранили свой язык, женщины своеобразную одежду; много у них своеобразных черт, как в
нравах, так и в обычаях… Браков между ними и китайцами почти не бывает. У тангутов сохранились еще князья, называемые тусы, но они превратились в китайских чиновников»
